Обратный счет. Марина Зосимкина

Михайловна открыла дверь директорской приемной и, не глядя

      в сторону стола референта, вознамерилась двинуть напрямик в логово

      генерального.

      – Вы куда? – холодно одернул ее Ириночкин голос, которая не

      собиралась ретушировать свое отношение к «наглой бабе» даже ради

      корпоративной этики.

      – Вы шутите? – так же холодно осведомилась Киреева. – Или так мои

      подчиненные пошутили?

      – Вас пригласят, – едко проговорила Зверева. – Посидите, пока Иван

      Викторович не освободится.

      Надя села. А что ей оставалось делать? Села на банкетку у

      противоположной стены, закинула ногу за ногу, и принялась изучать Ириночкину

      прическу.

      Так себе у нее прическа, лоском не блещет. Выезжает за счет мусса и

      фена, а форма совершенно безобразная. Видимо, где-нибудь возле дома

      стрижется, в эконом-классе. И кондиционер у нее хреновенький, волосы

      топорщатся, как пакля на дешевой кукле. О, да у нее седых полно! А что там у

      нас с контуром лица?

      Надя переместила взгляд на Ираидино правое ухо и скулу, затем на

      подбородок, чтобы сделать вывод, насколько четкий у Ираиды овал. Решила,

      что не слишком. А вот шея…

      Киреева поспешно полезла в карман за очками, водрузила. От

      сделанного открытия она даже забыла дышать. Потому что у помощника

      генерального директора, нет, генеральный – это в прошлом, у помощника

      президента холдинга «Микротрон», у этой вельможной статс-дамы, была

      грязная шея!

      Зверева вскочила и пронеслась мимо Надежды в директорский кабинет.

      – Входите, – несколько более пронзительным тоном, чем обычно,

      провозгласила она, выходя обратно и оставляя небольшую щель, в которую

      даже Алинка Росомахина не смогла бы протиснуться. Но Надежда и не

      собиралась протискиваться, она просто потянула створку на себя, потеснив

      плечом и локтем источающую злые миазмы Ириночку, в результате чего та

      покачнулась на каблуках и взмахнула рукой, ловя опору.

      – Прошу прощения, – сладко улыбнулась ей Надежда и вошла внутрь.

      Вошла и остановилась, вглубь продвигаться не стала. Убедилась только,

      что дверь закрыта плотно, сдержанно поздоровалась и осталась стоять

      напротив длинного, словно подиум, стола совещаний, который на

      противоположном своем конце был логически увенчан директорским, пардон,

      президентским столом.

      Оказывается, главный ее ждал. Он не изображал, что что-то пишет или

      изучает некий важный документ. Он просто сидел и смотрел в сторону

      открывающейся двери, а теперь пристально смотрел на Надю, отчего она

      немного смешалась.

      А, ладно. Терять ей теперь нечего, так что можно разрешить себе побыть

      собой, то есть спокойной, смелой и независимой.

      Лапин жестом указал ей на самый первый от его стола стул, Надя

      приблизилась и села.

      «Не