Проданный ветер. Александр Юрьевич Зарницын

стал другим – он стал свободным.

      – А ты чего, Сулима, улыбаешься? – разозлился Неплюев. – Чего это тебе так весело стало?

      Круглое лицо миссионера с дряблой серой кожей, мгновенно стало серьезным и он, покачав головой, проговорил:

      – Просто я не перестаю удивляться вами…, впрочем, как и американцами. Те радуются как дети, что победили рабство. Вы тем, что освободили своих крестьян и считаете их почти свободными.

      – Но ты – то святой отец, имеешь на этот счет другое мнение конечно, – с усмешкой процедил инженер.

      – Американцы не хотят видеть, что их общество погрязло в грехе, – проговорил Сулима. Грозя кому – то указательным пальцем. – У них все покупается, все продается, а жизнь человека не стоит и цента, впрочем, как и у вас в империи. В этих окраинных землях, ни ваш император со своим окружением, ни ваш Синод не хотят видеть очевидного.

      – Ну-ка, ну-ка, – буркнул Орлов. – Чего это мы здесь разглядеть не можем?

      – Вы столько уже потеряли в этих краях своих подданных! И замете не только из-за коварства местных индейцев, но и из-за того, что вам трудно прокормить ваших колонистов. Скажите еще спасибо Господу, что он наградил эти земли рыбой, зверьем, ягодами да грибами, лишь это и позволяет вашим поселенцам выжить. Вы не можете устроить достойную жизнь своим поселенцам здесь в фортах, а рассуждаете о лучшей доле всех крестьян в империи.

      – Ну, что же, Сулима, – проговорил офицер, – есть правда в твоих словах. Наши люди, заброшенные за океан, истосковались по наваристым щам – это правда, мы тоскуем здесь по нашей картошечке-кормилице, да мы терпим нужду в хлебе. Но уверяю, что скоро здесь все изменится!

      – Дай то Бог, – усмехнувшись, отозвался тот.

      – Степанов! – проговорил Орлов, поднимая ворот полушубка.

      – Я, ваше благородие, – отозвался тот подходя.

      – Пока все отдыхают, – давай – ка осмотримся вокруг. – Осмотрись, что твориться по ходу движения, вон с той террасы, а я вон с того холма осмотрюсь.

      Дав Неплюеву в руки, револьвер и приказав следить за каторжанином, Орлов отправился к соседнему холму, с которого можно было хорошо осмотреть не только прилегающие окрестности, но и водную гладь бухты, которая щетинилась вспенивающимися гребнями темно-зеленых волн. Не обнаружив в бинокль ничего подозрительного вокруг, поручик принялся изучать прибрежную полосу, на поверхности которой громоздились многочисленные кучи из старых деревьев, песка и валунов.

      – Видимо в прошлом, на месте вон той равнины был залив, – проговорил тихо, подошедший Сулима.

      Орлов медленно опустил бинокль и, повернув голову, подозрительно посмотрел, на стоящего поодаль миссионера с посохом проговорил:

      – Откуда такие познания? В монастыре естественные науки стали преподавать?

      – Ну, зачем вы так, офицер? – отозвался тот, опираясь на свой посох. – Я просто предположил это, глядя на эти береговые валы, из-за которых океан видимо и отступил местами.

      – Может быть, – буркнул поручик. Изучая дряблое, изъеденное