Проданный ветер. Александр Юрьевич Зарницын

но и во всем мире ненавидят клиров, епископов, прочих попов и церковников, а особливо богатых. Это и у нас в империи и в державах заглавных присутствует! О какой веротерпимости говорить можно?

      – Зря ты так, инженер, – покачав головой, буркнул старшина. – Офицер правильно говорит, что терпимее быть надобно. Все у нас в империи тогда сладится! Вот нас, к примеру, возьми с Петрухой – оба православные. А Ахат с нами живет – морда – татарская, исламу своему поклоняется, и ничего живем дружно.

      – Давно на службе государевой вы тут? – спросил Орлов. Прижавшись спиной к горячей печи.

      – Так почитай с начала войны, будь она не ладная, – отозвался тот, дымя самокруткой. – Как начались рекрутские наборы в армию, как стали изымать скот, фураж, да еще и повинности стали расти, разоряя крестьян, так и подались изначально в резервную флотилию. Так мы и оказались в морском ополчении, а потом уже и сюда занесло. Да мы и не жалеем!

      – Не жалеете? – переспросил Степанов.

      – А чего жалеть – то? – пробурчал Иван. – Мы же после войны, должны были согласно грамоте к своему помещику вернуться, а вскоре молва разнеслась, что мол государь – надежа призывает всех охотников на военную службу. Семья, мол, оных освобождается навсегда, не только от крепостного состояния, но и от платежа повинностей. Вот и решили мы с Петрухой судьбу свою испытать, а тут опять – же манифест вышел о наборе ратников.

      Слушая сквозь сон рассказ старшины, Орлов вспомнил, как по окончанию войны летом, крестьяне южных губерний устремились в Крым. Тогда по слухам, которые поползли по всей империи, вышел царский указ. Освобождающий от крепостного права и дороги в южных губерниях запрудили толпы крестьян. В некоторых губерниях крестьяне целыми деревнями отказывались выходить на барщину, или платить оброк с государственной повинностью. Орлов хорошо помнил, как в ужасе помещики этих деревень умоляли прислать в свои имения военных…

* * *

      – Здесь все равно хорошо, – донеслись до поручика, слова старшины. – Хоть и места здесь дикие, и холодновато конечно, и лето короткое, а все одно привыкли уже. Мы иногда смеялись с есаулом, царствие ему небесное, что живем как койоты, приспосабливаясь к любым условиям.

      – В каком смысле? – растирая глаза, спросил поручик.

      – Ну как же! Койот животное смекалистое, я бы даже сказал очень умное животное, которое запросто приспосабливается к любым условиям. Выходит, что как и мы! У аулетов он весьма часто встречается в роли бога ихнего.

      – Да, я что – то слышал про это, – зажмурившись, пробормотал Орлов. – Бога плута или проказника, какого – то.

      – А оно так и есть ведь, если разобраться! Он ведь всю свою жизнь озорничает – это я из своих наблюдений знаю…

      – Надо было три сосны, что у входа растут срубить, – сонно, проговорил Орлов.

      – Зачем? – не понял старшина. Не ожидавший такого резкого перехода на другую тему.

      – У нас тогда бы сектор обстрела для пушки увеличился, градусов на тридцать, – пробормотал,