Проданный ветер. Александр Юрьевич Зарницын

параллелью. Но это был тактический шаг и шаг сей, не дает право наглецам различных мастей, входить в наши воды и творить безобразия различные. Я уже не говорю о высадке на берег без специальной грамоты. Это касается всех гостей заморских, ведь все знают, что нельзя приближаться к берегу на расстоянии пушечного выстрела.

      – Может, кто измену чинит? – предположил робко конокрад. – Вон испанцы вами убиенные, не сильно – то с законами нашими считаются.

      – Не тебе, про дела государственные размышлять! – оборвал его Орлов.

      – А ведь каторжанин по-своему прав, – буркнув, поддержал инженер. – Передовая часть общества в империи не довольна состоянием дел и вполне может препятствия в отдельных делах чинить.

      – Тебе бы, инженер, к словам офицера прислушаться, – пробормотал Сулима. – В своих университетах видать Жуковского начитался, до умопомрачения! А если по возвращению в Родину угодишь в третье отделение царской канцелярии?

      – А тебе то, что с того за печаль? – огрызнулся Неплюев. – Главное, что здесь нет генерала Бенкендорфа со своими людьми, кои облечены особым доверием самого государя.

      – Я же говорил господин, офицер, что ваш инженер есть еретик и якобинец! – с возмущением выпалил Сулима, вскакивая. – Его Жуковский и Писарев с «Русским словом „впридачу, проповедуют освобождение личности от бытовых и семейных пут – это путь в никуда. У нас тоже случались конфликты между теми кто несет слово папы и его противниками, но наша буржуазия всегда шла на конфликт с пониманием того, что необходимо сохранить религию для защиты своих интересов.

      – Успокойтесь, святой отец! – оборвал его Орлов. – Сядьте и не кричите! Не то я и впрямь решу, что вы нас хотите обнаружить. Да и вам – то чего печалиться? У вас труды перечисленных вами господ находятся в „Индексе запрещенных книг“.

      – Просто я со своими братьями знаю, что такое якобинцы – это чума для любой империи, – неохотно садясь, буркнул монах. – Поэтому у нас все подозрительные книги и проверяются в цензурной коллегии, из-за чего зараза и не попадает на улицы к толпам плебеев.

      – Чем же тогда вашей банде, не угодили труды Жанны Гюйон? – съязвил Неплюев. – Ведь она проповедовала преданность и любовь к Богу, призывала презрительно относиться к добру и злу так как – это одинаковое проявление божественной воли.

      – Да, ее книги в начале имели успех, и их содержание даже публично одобрял епископ Фенелон, – скривившись, пробормотал монах.

      – Вот видите! Зачем же ее труды запрещать? Вашим братьям нужно быть последовательными!

      – Мы всегда последовательны в отстаивании интересов Вечного Рима, – скрипя зубами и часто крестясь. Прошептал Сулима с ненавистью. – В книгах Гюйон было обнаружено до тридцати еретических положений, а речи Фенилона наши официальные представители осудили. Чему это инженер улыбается?

      – Просто вспомнил, что труды этой госпожи, имеют в нашей империи множество поклонников, – невозмутимо,