Изменчивый ветер. Кэтти Спини

твоего ледяного надменного взгляда и начальственного тона. Не удивлюсь, если ты даже целоваться не умеешь…

      Грациелла гневно сверкнула на него глазами, испепеляя взглядом. На миг Венто испугался, что перегнул палку, и теперь она будет добиваться его исключения даже из этого не подающего надежды спектакля. Он, конечно, знал, что директор театра не позволит такого и скорее поищет другого режиссера, чем исключит Венто из конкурса, но все равно внутри все замерло в ожидании ее действий.

      Реакция Грациеллы оказалась непредсказуемой, хотя именно этого Венто и добивался, по сути. Вместо того, чтобы устроить истеричный скандал, какой устроила бы любая уважающая себя феминистка, Грациелла резко распахнула дверь, с силой втолкнула Венто внутрь, затем с грохотом захлопнула дверь за своей спиной – в этот момент Венто испугался, что она достанет откуда-нибудь нож и вонзит в него, – и… впилась в его губы поцелуем. Именно впилась, а не нежно прильнула, поцеловала или прикоснулась к устам. О нежности вообще речи не шло, а поцелуй можно было скорее охарактеризовать как принуждающий. Внутри Венто он поднял лишь бурю протеста. Никогда еще женские губы не казались ему настолько чужими и твердыми. От них просто веяло холодом. К тому же в нос ударил аромат ее духов, который был неприятен ему до отвращения.

      Венто хотел оттолкнуть ее, возмутиться, разорвать этот отвратительный для себя контакт. Она ворвалась в зону его комфорта слишком бесцеремонно и против его воли. Но в голове снова всплыли слова Джорджо и недавние размышления. «Раз уж она сама решила воплотить в действие этот план, я просто не имею права упустить выпавший шанс…» – подумал Венто.

      Грациелла отстранилась и торжествующе посмотрела на него.

      – Надеюсь, ты убедился, что я умею целоваться? И не знаю недостатка в мужском внимании?

      – Конечно, – ответил Венто, стараясь скрыть сарказм в своем голосе. Он прекрасно понимал, что женщина, не знающая недостатка в мужском внимании, не пытается это кому-то доказать, а просто принимает подобное внимание и наслаждается им.

      – Слишком неубедительно! – с вызовом ответила Грациелла. А затем схватила его за рубашку и рывком расстегнула ее. Нити, которыми были пришиты пуговицы, с треском лопнули.

      Венто отпрянул и с упреком посмотрел на главного режиссера. Она же взирала на него надменным взглядом, ни сколько не смущаясь. Внутренне Венто содрогнулся: ему показалось, что женщина с таким взглядом вполне могла бы применить к нему какие-нибудь садистские приемы, а этого он терпеть не собирался. Для него секс был синонимом нежного удовольствия.

      – Я, впрочем, как и мои пуговицы, не терплю жестокого обращения, – произнес он странным голосом.

      Грациелла рассмеялась ему в лицо, но что-то в ее смехе выдавало наигранность. Она только хотела выглядеть властной и самоуверенной, а на деле, похоже, была слабой женщиной.

      – Если ты хочешь ласки и нежности, попробуй сама подарить эти чувства другим. А если ты хочешь властвовать надо мной не только как режиссер, то не слишком обольщайся. Насилие и принуждение караются