Мы и наши малыши. Мередит Смолл

на потребности младенца и воспринимая их как источник удовлетворения, лишь подкрепляет свою роль кормилицы и защитницы.

      В 1960-х психолог Гарри Харлоу доказал, что у приматов пропитание и снятие дискомфорта почти никак не связано с природой и силой связи «мать – дитя». Харлоу забирал новорожденных детенышей макак-резусов у матерей и помещал их в клетку с двумя искусственными «матерями». Обе были изготовлены из дерева и проволоки и снабжены обезьяньими масками. В одной были встроены соски, через которые поступало молоко, другая была без молока, но обита махровой тканью. Доктор Харлоу провел ряд повторяемых экспериментов, в ходе которых детеныши время от времени кормились у «матери» со встроенной бутылочкой, но все остальное время проводили, уцепившись за ту, которая был обита тканью[33]. Таким образом, он эмпирически показал, что, хотя новорожденным детенышам приматов требуется пища, потребность в комфорте для них еще важнее. Что еще значимее, эти лишенные матерей детеныши макак вырастали социально неадаптированными и сами становились неумелыми матерями; они были неспособны привязаться к своим детенышам, потому что сами никогда не устанавливали связь со своими матерями. Доктор Харлоу и другие пришли к выводу, что для приматов связь с кормящей матерью является неотъемлемым условием здоровья и нормального развития и моделью, по которой животное строит все прочие отношения привязанности.

      Примерно в то же время психолог Джон Боулби готовил к печати свое исследование о главенствующей роли, которую играет связь «мать – дитя» в психологии человека[34]. В первом томе своего труда о привязанности доктор Боулби доказывал, что отношения привязанности между матерью и ребенком возникли у нас давным-давно в ходе эволюции и роднят нас с прочими живыми организмами, размножающимися половым способом[35]. Боулби считал, что тот тип привязанности, который специфичен человеческому виду, также является древним механизмом, что отношения, которые мы можем наблюдать сейчас, возникли у наших предков-гоминидов в период, который он называл «зоной эволюционной адаптированности»[36]. Он предполагал, что связь эта вызывается врожденным стремлением матери защитить своего младенца и что плач или хныканье ребенка подкрепляют эту реакцию. С точки зрения Боулби, свою роль в этом процессе играет и теория запечатления этологов, потому что молодые матери оказываются чрезвычайно восприимчивы к своим младенцам по всем каналам чувственного восприятия, в том числе зрения, обоняния, слуха и особенно осязания. Иными словами, доктор Боулби предполагал, что связь «мать – дитя» выделилась в результате естественного отбора как модель поведения, помогавшая особям посредством привязанности и воспитания своих младенцев успешно размножаться и передавать свои гены. Матери, которые согревали, защищали и кормили своих младенцев, и младенцы, которые вызывали у своих матерей все эти виды поведения своим плачем или улыбкой, в конечном счете имели более высокие

33

Harlow and Harlow, 1965.

34

Любопытное обсуждение того, как видоизменялось представление Боулби о привязанности, см. в Chisolm, 1996.

35

Bowlby, 1969.

36

Под зоной эволюционной адаптированности в наше время понимается период в 1,5 миллиона лет назад, когда от австралопитеков образовались первые представители вида Homo. Концепция зоны эволюционной адаптированности в наше время часто применяется группой психологов-эволюционистов, занимающихся исследованием того, почему мы ведем себя так, а не иначе. Эти ученые полагают, что большую часть нашего поведения можно объяснить, увязав его с эволюционными поведенческими адаптациями, происходившими в плио- и плейстоцене, когда впервые возник наш род (Barkow et al., 1992; Wright, 1994).