Камушки. Станислав Анатольевич Янчишин

осмысленно воспринимать происходящее. Это вызывает новый приступ смеха (пацанам совершенно нечего бояться – отсоединенные магазины спокойно лежат в подсумках на травке). Постепенно и на лице Дурня проступает улыбка. Еще бы – он жив, ничего плохого с ним не случилось и уже не случится. Ни за что не случится!

      ***

         "Как же вы, гады, мне надоели!!!"

         А дальше все просто.

         Присоединить магазин, дослать патрон в патронник и глянуть последний раз в эти осточертевшие нелюдские рожи. Затем – очередь. Шуля падает, таки и не успев ничего понять, тупой и самодовольный. Валится ничком Чича, пытавшийся выхватить из кобуры "стечкин", а в глазах Лысого навсегда застывают страх и непонимание.

         И никакой тревоги, ведь в лагере привыкли к выстрелам!

         Ещё выстрел – в бредущего из-за кустов сонного Коляна. Его смерть видят рабы: демоны смертны. СМЕРТНЫ!

         Очередь по вышке – и Гарик, утомлённый полуденным зноем, так и остается в своём кресле ("А нечего было пластины из броника вытаскивать! Жарко? Теперь тебе всегда будет жарко!"). Ножи, отличные стальные ножи – в руки рабам, нет, уже не рабам…

         Демоны смертны. Одна граната – в люк БРДМа, другая – в окошко караульного домика. И очередями, очередями по обленившимся, забывшим опасение, изумленным негодяям. Демоны смертны. Вокруг кипит резня, восставших не остановить, ведь демоны смертны! Со стороны завода доносятся хлопки взрывов, горит вертолет, пылают какие-то бочки…

      – Студент, у меня кончились патроны, – захлебывается Батян, – патронов дай!

      – Я не взял… – лепечет "консультант по древней хренотени".

         Нет патронов? Это хорошо. Толпа медленно обступает двух последних, еще живых, "демонов". Один миг – и их разорвут, но тут в центр выходит Дурень с автоматом на плече. Дикарь ступает спокойно, левой рукой делая знак не трогать окруженных. Его слушают, на него смотрят с обожанием. Дурень останавливается шагах в пяти от Бати и медленно направляет на "сладкую парочку" ствол.

      – Санёк, – у Батяна подрагивают губы, рука всё ещё сжимает ненужный пистолет – переводи, только точнее, убедительней. Они нас ещё побаиваются. Я же – царь демонов!

         Студент переводит. Не очень точно, но весьма красочно, наверно, он так не старался ни на одном экзамене. Предложения Батяна примитивны: царь демонов высоко ценит Дурня, погибших слуг не жаль. Дурень должен перейти на его сторону. Тогда мудрый Дурень получит много вкусного мяса,.. мягких шкур,.. красивых камней…женщин и пьяной воды. Дурень станет великим, он будет самым главным "шакалом"…

      – Сам ты – "шакал"! – слышится ответ, и выстрел обрывает короткую никчемную жизнь красавчика Студента. Оставшийся совсем один Михал Ильич, вдруг, холодея всем телом, понимает, что слова эти сказаны были по-русски!..

                                                                             ***