Шипучка. Ты уже часть меня. Алекс Хилл

знаешь его совсем немного, может, это не так, – рассуждает Мила, заметно погрустнев.

      Эти воспоминания все еще слишком болезненны для нее. Не хочу оказаться в такой же ловушке.

      – Ты ведь меня слышала. Слишком самоуверенный и несерьезный. Красиво говорит и красиво делает, но при этом еще и красиво врет, а потом пользуется девушками и даже не скрывает это. Мне хватило одного чудака на букву «эм». Второго, но другого сорта, мне не надо. Спасибо. Я с ними закончила.

      – Ладно, – Мила поднимает свою чашку, словно бокал, и с лицом английской королевы произносит торжественную речь, – это был первый шаг в твою новую жизнь. Жизнь без чудаков. Теперь не они тебя, а ты их.

      Смеюсь, чокаясь с этой сумасшедшей, но такой любимой девчонкой. Что бы я без нее делала?

      Арсений

      Сбежала. Она, черт возьми, просто сбежала. Ничего. Ни записки, ни номера телефона, ни даже фамилии. И как теперь, скажите мне на милость, я должен найти это чудо с невероятно большими и прекрасными голубыми глазами?

      Бросаю ключи на тумбочку и недовольно морщусь, разглядывая несколько пар мужской обуви в коридоре своей квартиры. Рыжий снова за свое…

      – Эй! – кричу, не заботясь о том, что в десять утра, скорее всего, эти олухи все еще дрыхнут. – А ну подъем! Живо!

      Четверо парней спят ангельским сном, развалившись на моем любимом п-образном синем диване, который еще два дня будет пахнуть перегаром.

      – Арс, какого черта? – рыжая башка отрывается от подушки, и конопатое сонное лицо недовольно морщится.

      – А какого черта вы здесь? – практически рычу. Утренний инцидент сделал из меня злобного тролля.

      – Ну ты свалил куда-то, и мы решили подождать тебя здесь, – пожимает плечами Рыжий. – Что, уломал-таки ту красотку? Ну ты даешь…

      – Нет. Ничего не было, – отрезаю решительно. В первый раз нет никакого желания хвастаться победой.

      – Да ладно?! – вскрикивает парень, удивленно распахивая глаза. – Надо было все же сделать ставку. Она была слишком хороша даже для тебя. Слава очень обрадуется выигрышу.

      Гневно гляжу на него, заставляя замолчать. Во-первых, меня бесит то, с каким вожделением он вспоминает Нику, а во-вторых, что напомнил о дебиле Славе, который хотел напоить ее и… Сжимаю кулаки, ощущая себя тупым куском мяса, нашпигованным злостью. Отвожу взгляд от спящего друга, еле-еле сдерживаясь, чтобы не припечатать ему во сне. Думаю, он не очень обрадуется такому способу побудки.

      – Напомни, почему я терплю тебя в своей квартире? – цежу, недружелюбно глядя на Рыжего.

      – Потому что я твой младший брат? – на лице Ромы появляется улыбка, напоминающая о женщине, которую я безмерно люблю.

      У нас разные отцы, но мы действительно братья, хоть внешне совсем не похожи. Рома пошел в мать – карие глаза, рыжие волосы и веснушки, которые я называл в детстве муравьиными какашками. Малой громко ныл тогда и до одурения тер мочалкой лицо. Было весело до тех пор, пока мама не нарисовала мне веснушки перманентным маркером,