За Пределом. Александр Николаевич Горин

нчился. Уж так устроена жизнь, что однажды ей приходит конец. Жаль конечно, что так быстро прошло моё время, но гораздо тяжелей перенести страдания близких, которым ещё предстоит жить, осознавая, что тебя больше нет. Жена и дети, узнав о моей болезни, а главное, что срок моего пребывания на этом свете ограничен тремя месяцами, впали в ступор. Их стоило пожалеть, но у меня не находилось слов для успокоения. Зачем-то уговаривали не волноваться, как будто боялись, что я умру не от рака, а от волнения. Приводили доводы в пользу повторного обследования, но убедить меня почувствовать себя здоровым, так и не смогли. Врачи сходились во мнении, что оперировать меня в этой стадии бессмысленно и даже вредно потому, что я с большой вероятностью умру прямо на операционном столе. Вскоре меня положили в стационар, где обеспечили сносный уход и наблюдение за последней фазой угасания моего организма. Вообще-то таких пациентов в больнице не держат, но мне помогла протекция старого друга, имевшего крупные связи в мире онкологии. Семья поочерёдно находились со мной в палате, хотя после укола морфина, я часто находился в забытье. Я не помню, как оказался здесь. Мне сейчас хорошо, как не было хорошо уже давно. Нет боли, ясное сознание и ощущение невесомости, как будто я нахожусь в водной среде, чувствуя лишь плотность пространства и приятную прохладу. Нет ничего вокруг, но окружающий меня мир вполне материален. Полная тишина и покой. Нет, все-таки я умер. Отсутствие туннеля и света в его конце меня не смущало также, как и отсутствие встречающих родственников.

      Сначала был голос. Голос проник в меня и вывел из блаженной истомы, в которой было так приятно нежиться после перенесённых страданий:

      – Посмотри на меня!

      Постепенно проступал силуэт старика, одетого, как мне показалось, в белёсую, нечитаемую в деталях тогу. На материале не было никакого рисунка и было ощущение, что одежда призрачна. Лицо старика, как и руки выглядели чуть ярче, чем одеяние, но не настолько, чтобы рассмотреть все черты. Я отметил курчавую бороду и вдруг поймал себя на мысли, что старик очень похож на Лаокоона, которого я видел в музее Ватикана. На его лице читалось страдание, хотя внешне он был вполне спокоен. Старик промолвил, но уже тише:

      – Ты видишь меня?

      – Да, вижу, – ответил я, но не услышал своего голоса.

      – Не пугайся, звук в Эфире не имеет опоры, он рассыпается на устах, не успевая сформировать волну. Но мы прекрасно слышим друг друга и этого достаточно.

      Я совершенно спокойно отнёсся к появлению старика, и лишь любопытство терзало меня.

      – Хочу задать вопрос, но не знаю с чего начать, – произнес я и опять не услышал своего голоса.

      – Не нужно вопросов. Всё что нужно, я расскажу сам, а потом тебе придется искать ответы у тех, кто сможет удовлетворить твоё любопытство.

      – Откуда вы знаете, что я хочу спросить?

      – Я три тысячи лет в Эфире ввожу в курс таких как ты, поэтому не перебивай, а слушай и запоминай. Старик приблизился, но я не стал различать его черты лучше, чем раньше.

      – Итак, – повторил старик, – ты закончил земное бытие и сейчас существуешь в виде плазменного сгустка в пространстве, которое мы называем Эфир. Ты как микрокомпьютер, но с огромной памятью и скоростью обработки информации. Увидеть тебя могут только тогда, когда ты откроешь допуск к системе распознавания, то есть заговоришь. У тебя нет тела и лица. Визави воспринимает твой образ во время вашего общения некой проекцией собственного представления о тебе, как об объекте. То есть, он видит тебя таким, как подсказывает воображение. Также, в соответствии со своими представлениями о контакторе, ты будешь видеть других. В процессе контакта образ может измениться и ты, вдруг, увидишь старых друзей или родных, или врагов, но это не значит, что это действительно они. Просто работает ассоциативная память, вписывая в образ давние воспоминания. Вероятность встретить кого-то конкретного настолько мала, что стремится к бесконечности. Перемещение в Эфире связано с напряжением твоего информационного поля и его активности. Если ты пытаешься открыть свои воспоминания и работать с ними, исправляя и переписывая заново страницы прожитой жизни, то тебе гарантировано перемещение в Эфире на всех уровнях, за исключением уровня ЗОИ. Если ты впадешь в спячку и не будешь активен, то перемещаться по уровням не сможешь. У тебя есть свобода выбора, но, – старик замолчал, а я решил, что теперь можно задать вопрос, но не успел. Старик продолжил:

      – Твоя задача проследить свой жизненный путь от первых воспоминаний детства, до последних дней твоего пути на земле. Хоть ты и плазменный сгусток, но эмоционально тебе придется пережить жизнь заново, а некоторые моменты по многу раз, пока не найдешь верного пути. Подсказок нет, а есть множество таких же как ты, и если тебе повезет, то пользуясь их опытом и помогая им в решении задач, ты сможешь получить код идентификации и попасть на уровень ЗОИ. Это будет непросто. Последнее, что тебе потребуется – это коды для выхода из диалога и впадения в сон. Спать необходимо для перезагрузки системы после сильного эмоционального экзерсиса. Отдохнув, ты можешь продолжить ревизию своей жизни в поиске кода. Выход из сна автоматический, после достижения стабилизации системы. «Гипнос» –