Курск- 43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2. Валерий Замулин

Васильевич вышел оттуда бледный и молча нас покинул. Я уехал в НКПС вместе с начальником Главного управления движения Г. В. Ковалевым и не ушел от него, пока не подали порожняк для войск Рокоссовского и войска начали погрузку»[158].

      Справедливости ради надо заметить, что в дальнейшем железнодорожники, особенно в районе Курской дуги, провели очень большую работу для обеспечения войск всем необходимым. Вот лишь один, но яркий показатель. Выполняя постановление ГКО № 3160 от 10 апреля 1943 г., они быстро увеличили пропускную способность ж.д. участков Елец – Касторная до 36 пар поездов, Касторная – Курск – до 24 пар, Касторная – Валуйки до 18 пар и Валуйки – Купянск – до 18 пар поездов в сутки[159]. Если в марте 1943 г. поезда шли на участках Касторная – Щигры со скоростью 15 км/час, Щигры – Курск – 20, то в июне техническая скорость здесь возросла до 30 и 45 км в час. С апреля по июль 1943 г. работники Курского железнодорожного узла смогли обеспечить прием 2513 и отправление 2732 воинских эшелонов[160].

      Но вернёмся к событиям февраля. План Ставки по уничтожению орловской группировки, как известно, не сработал. Боевые действия на брянском и севском направлениях, начавшиеся в феврале – марте, существенно осложнялись неполным сосредоточением войск Рокоссовского, тяжёлыми условиями суровой (снежной и морозной) зимы, упорным сопротивлением неприятеля, а также успешным продвижением его сил в районе Харькова и Донбасса.

      И при сосредоточении стратегического объединения на новом месте, как это было с Центральным фронтом, и при стабилизации боевых действий после крупных наступательных или оборонительных боёв (например, ситуация с Воронежским фронтом в марте 1943 г.), для его командования первоочередным был вопрос определения района размещения и сроки развертывания его штаба. Основными требованиями к месту его размещения были удобство для управления войсками (близость к ним) и относительно высокая степень защиты (маскировки, прикрытия) от наземных и воздушных средств врага. В ходе наступления, при большой динамике боёв, требования к маскировке, естественно, снижались. Как правило, основные управления штабов (оперативное, разведывательное и т.д.) размещались в уцелевших строениях небольших деревень (в школах, больницах, в крайнем случае больших частных домах) в 25-30 км о передовой. Но как только ситуация начинала стабилизироваться, пункты управления всех уровней, и прежде всего фронта, командование старалось выводить в новые районы и его рабочие органы обязательно размещать в не населенных пунктах, где опасность их уничтожения, а в блиндажах и землянках, оборудованных в заросших балках или лесном массиве. Сама растительность и размер залесённой территории (урочища, леса и т.д.) являлись главным средством маскировки и широко использовались для сокрытия пунктов управления. Причём, как правило, в местах нахождения основной части рабочих блиндажей не должны были находиться жилые землянки. Допускалось даже проживание старшего и высшего комсостава в ближайших селах в отдалении от района развертывания

158

Куманёв Г. Говорят Сталинские наркомы. Смоленск: Русич, 2005. С. 323,

324.

159

РГАСПИ. Ф. 644. On. 1. Д. 102. Л. 136,137.

160

ГАПИ КО. Ф.П-1. 0п.1. Д. 3068. Л. 33.