Новолуние. Максим Сергеевич Антонов

хранит в себе часть меня. В свою же очередь я хотел хранить в себе часть неё. Поэтому, как только мы переоделись, мы растянулись на диване в моей комнате, укрылись одеялом и заговорили на личные темы.

      – Прости, это, конечно, не моё дело, но Лена как-то обмолвилась, что ты живёшь с дедушкой и бабушкой… – первым заговорил я, но она меня перебила прежде, чем я смог перейти к сути вопроса.

      – Да, я живу с бабушкой и дедушкой, потому что у меня нет родителей, – без какой-либо обиды или горечи произнесла она. – Они погибли в автокатастрофе, когда мне было три года. Я почти не помню их. Я помню их живыми только в вечер нового года, когда папа вёз меня на санках на городскую ёлку. Тогда я уже засыпала, но всё же отчётливо помню его профиль, светящиеся глаза, обращённые на маму. Помню звонкий смех мамы, её рыжие волнистые волосы, выбившиеся из-под меховой шапки. Помню, как они одновременно обернулись в мою сторону и нежно улыбнулись. Другие воспоминания, связанные с ними, стёрлись из моей памяти, остались только старые фотографии. Я знаю, что они любили меня, но, увы, я даже не помню их. В какой-то степени я даже не знаю их.

      Скорее всего, ни я первый, ни я последний, кто задает ей подобный вопрос. Наверное, она уже осознала и приняла то, что у неё нет родителей. Она говорила о них с улыбкой и с любовью.

      – Соболезную, – сказал я, не найдя в своей пустой голове слов получше.

      В подобных ситуациях мне всегда было сложно подобрать подходящие слова. Заезженные фразы, которые люди обычно говорили в подобной ситуации, казались мне фальшивыми, напыщенными, неискренними. И прежде, чем в моей голове всплывали подходящие фразы, необходимость в искренности и в моих словах иссякала.

      – Не знаю почему, но эта трагедия не вызывает у меня горьких слёз или затянутых депрессий. Я почти их не знала. Да, они были моими родителями, но единственное моё воспоминание, связанное с ними, укладывается в пару минут. Быть может, если бы мы были знакомы ближе, то мне было бы больнее. Меня воспитали дедушка и бабушка. Их утрату я буду переживать намного больнее, – сказала она, разглядывая рисунок на моём свитере.

      – У меня тоже нет одного родителя, – заглатывая ком в горле, произнёс я.

      Она ничего не сказала, лишь подняла глаза и посмотрела на меня понимающим взглядом.

      – Моя мама умерла при родах. Воспоминаний с ней у меня нет. От неё не осталось даже фотографии. Отец сказал, что они сгорели в нашем старом доме. Обидно. Я даже не знаю, как она выглядела. Папа говорит, что я похож на неё…

      – Значит, она была красивой, – полушепотом перебила меня Арина.

      – Спасибо, – продолжил я, – и, имея живого отца, я всё равно рос с чужими людьми. Меня вырастили родители Игоря. Они заменили мне родных, и у них это получилось весьма неплохо. Они чудесные, но мне было обидно, что мой папа не занимается мной.

      – А почему твой папа не воспитывал тебя? – осторожно спросила она.

      – Он без конца занят своей работой. Бизнес. Ему было не до меня, –