Однажды… Сборник рассказов выпускников Литературного института. Сергей Гончаров

заявил Шувалов и потребовал разъяснений.

      Михаил Васильевич открылся другу без лишних уговоров.

      После того, как Иван Иванович в первый раз посетил рыболова, клев совсем прекратился и время шло впустую. Приуныв, подперев подбородок кулаком и втайне надеясь на силу мысли, профессор пристально смотрел на поплавок. Услышав предупредительное покашливание за спиной, он обернулся и уперся взглядом в беззастенчивые мальчишеские глаза. Чумазый подросток лет двенадцати с белыми и тонкими, как хохолки одуванчика, волосами был прислан, по всей видимости, Глафирой – забрать пойманных карасей.

      – Чего тебе? – не слишком доброжелательно отозвался взрослый.

      – Вижу, не клюет у вас, барин, – нагло заметил парень. – Чего на крюк сажаете?

      – Да что и все, – вздохнул рыболов.

      – Хочете, научу Вас, на что карась тутошний берет? – поинтересовался мальчик.

      – А хочете, я тебя научу говорить правильно? – не удержавшись, съязвил Михаил Васильевич.

      – Хочу, – без промедления ответил тот. – Тем паче задумал я азбуке, чтению учиться. Старшие говорят, вы в Петербурге ученый большой.

      – Эвон как! – опешил Ломоносов. – Зачем же тебе азбука?

      – У дьяконова сынка Феофана, Фофана по-нашему, книга есть с картинками, – бесхитростно отвечал мальчик. – Корабли на них с плавниками рыбьими заместо парусов, доспехи на воинах чешуйчатые, на шлемах рога, как у жука. А барышни препотешные: лица набелены, брови насурьмлены, глаза махонькие, будто семечки. И все в халатах.

      Последнее предложение он произнес с возмущением. Михаил Васильевич усмехнулся.

      – Поизнай, об чем там написано, – продолжал парень. – Дьякон не скажет. Он Псалтири из рук не выпускает, только розгами стращает да приговаривает: «Побойся бога, побойся бога».

      – Как зовут тебя? – спросил ученый.

      – Алешей кличут.

      – Я Михайло Васильевич, – представился Ломоносов. – Вот что, Алеша, заключим договор: ты разъяснишь мне, как перехитрить карася, я помогу тебе с азбукой. Справедливо?

      – Добро́! – согласился мальчик.

      – Если бы кто мог разъяснить мне «Грамматику» в родной Денисовке, – задумчиво проронил Ломоносов в разговоре с Шуваловым. – Я, пожалуй, что не убежал бы с подводами в Москву.

      Алеша рассказывал обстоятельно:

      – Караси на запахи падучи, у них нюх как у собаки. Я ноне к конюшне приставлен, а прежде у Кушать-подавати, барского повара красномордого, служил на подмоге. Один раз, когда меня за карасями послали, я тихомолком булку со стола стащил, с ванилью, которая (до чего скусна булка-то!), на крюк насадил маленько, и такой клев был, – парень закатил глаза. – Чуть с руками не отодрали!

      – Я сначала ему не поверил, – признался Михаил Васильевич. – Не мог поверить.

      – Однако проверил?

      – Разумеется. Я при себе мятных пряников имел, скатал из них шарички – и скоро пятерых выловил. Между тем шестой все осторожничал, и я выпросил у поварихи ваниль.

      – Тут он и взял? – догадался