Однажды… Сборник рассказов выпускников Литературного института. Сергей Гончаров

ружья, отправились в лес. Мне же, как и Эразму, велено было оставаться дома.

      Прождав возле окна не менее двух часов, я незаметно забылся глубоким сном. Разбудило меня необычайное оживление, доносившееся с первого этажа. Громче всех звучал отрывистый голос доктора Дарвина и встревоженные восклицания Марии. Я вскочил с кровати и со всех ног бросился вниз. Пока я сбегал по лестнице, в моей голове одновременно пронеслось множество вопросов. Неужели они принесли Святогора сюда? Где интересно разместят медведя? Как скоро он поправится?

      Отец, Эразм, Моррис столпились в дверях кухни, так, что я не мог видеть, что там происходит.

      – Всё хорошо, – успокаивающе говорила Мария. – Вот и суп, вот и пирог.

      – Ну что? Где Святогор? – крикнул я Эразму, первому заметившему меня. Вместо ответа он дернул за рукав отца и кивком головы указал в мою сторону. Тот обернулся и широко расставил руки, давая понять, что рад меня видеть и готов обнять.

      – Ты вылечил его? – спросил я прямо, как только его массивные руки легли мне на плечи.

      И тут я всё понял, по выражению его лица, по виноватому взгляду Морриса, по напряженному молчанию Эразма.

      – Как же так? – я отступил на шаг. – Вы оставили его там? Но он же не дикий…

      – Понимаешь, Чарли, медведя невозможно было спасти, он потерял слишком много крови. Он всё равно умирал, – сказал отец.

      – То есть, ты хочешь сказать… – я не решался озвучить своё предположение.

      – Да, Моррису пришлось застрелить его. Но это было единственное правильное решение в такой ситуации… Зато Григория мы привели сюда и сейчас Мария пытается накормить его.

      В моем возрасте, в присутствии других мужчин, было бы весьма постыдно разрыдаться, поэтому я попросту отвернулся от них. Но через секунду понял, что должен увидеть Григория, и, отстранив Морриса, протолкнулся на кухню.

      Григорий сидел за столом, уронив голову на руки, а перед ним на нескольких тарелках была выставлена аппетитная стряпня Марии. Яблочный пирог, внушительный кусок ревеневого пудинга, ещё дымящаяся вареная морковь и брокколи под чесночным соусом, чашка ароматного супа и полный стакан джина. Но тот не притронулся ни к чему, плечи его сотрясались от рыданий.

      Я вошел и остановился прямо перед ним, не подобрав утешительных слов, не находя оправданий и объяснений.

      И тут, точно почувствовав мое бесшумное появление, Григорий неожиданно поднял голову и вонзил в меня свой черный, затуманенный от слез взгляд.

      Несколько долгих секунд мы глядели друг на друга, возможно стараясь постичь происшедшее. Затем Григорий громко и отчетливо произнес какое-то русское слово. Это слово больно хлестануло меня. Даже не догадываясь о его значении, я невольно ощутил его скрытый смысл, и в сильнейшем смятении выбежал из кухни. Больше я никогда не видел того русского.

      На другой день отца вызвали к постели умирающего в Шрусбери, и мы были вынуждены покинуть Дорсет. А в следующем году, сразу после Пасхи,