Я из Зоны. Сегодня никто не умрет. Дмитрий Григоренко

сказал начальник патруля.

      – Тебе надо – ты и сворачивай, – проворчал Махлюков.

      Второй раз я был в Зоне и второй раз удивлялся, как менялась погода. Мы еще даже на сто метров не отдалились от блокпоста, а холодный ветер уже начинал толкать меня в спину. Как будто здоровался, ликуя, что вернулся старый знакомый. Или должник, которого долго искали.

      Трава под ногами сопротивлялась вторжению. Да, раньше, говорят, тропинка вытоптанная была – настолько много контрабанды туда-сюда ходило. Сталкер в Зону, сталкер из Зоны. Командир части прикрыл лавочку, чем обидел многих людей. И не только в Зоне, а и за ее пределами.

      – Слышь, Кузьма, а че там было? А? – спросил Баранов. Мы, оба грязные, словно шахтеры из забоя, двигались вместе: гениальная идея посетила лобастую голову полковника, и теперь мы с Барановым шли, скованные одной цепью. Наручниками.

      «Интересно, откуда в нем это? – думал я про Махлюкова. – Он же не следователь, а простой балабол… Нет, не простой. Умный балабол. Хитрый». Нас к зданию колхоза вели трое военных: начальник патруля и солдатики. Так далеко они ходить не любили. Я усмехнулся. Далеко – значит, минут десять быстрой ходьбы. Так в Зоне никто не ходил, если не по чистой, проверенной дороге. Я понимал патрульных: они отсыпались перед ночным дежурством, когда нужно было усиленно контролировать границу, а тут нежданчики приехали. И вести их надо вглубь, а они привыкли патрулировать вдоль границы. Вдоль!

      – Кузьма, чего молчишь? – дернул меня Баранов.

      Я пытался понять, зачем нам надо идти за пригорок, одновременно рассматривал окрестности, поэтому ответил односложно:

      – Думаю.

      – О чем? Срок светит большой?

      Чем мне нравятся простые люди, так это тем, что они могут спокойно подойти и начать обсуждать с тобой личные проблемы. Мои личные проблемы. Например, старушки на скамейках во дворе, которые начинают спрашивать: а что это за девочка к тебе приходила? Или на работе: а сколько ты получаешь? а твои родители сколько? а почему так мало?

      Я, наверное, воспитан как-то неправильно. Меня учили быть вежливым. Поэтому на подобные вопросы я сначала отвечал, потом отшучивался. Теперь просто спрашиваю: для кого информацию собираешь? После такого больше не лезут с вопросами. И не общаются больше.

      – Сколько бы ни светило – все мое, – сказал я. Намек Баранов понял, замолчал. Я же наконец-то разобрался, в чем суть спора старших.

      – Я хотел могилку показать. Сталкера того, которого собаки порвали перед Всплеском. Или он их порвал, если точнее выразиться. – Начальник патруля напряженно держал автомат в руках.

      – Так закопали уже, что мне смотреть?! – возмущался полковник.

      Мы с начмедом переглянулись. Поняли друг друга без слов. Мы, как бульдозеры, не замечая преград, ринулись за пригорок. Я потянул за собой Баранова.

      Сержант оказался тяжелым. А когда он еще и уперся своими копытами, так и вообще…

      – Ты куда?! Нам туда нельзя!

      – Давай, Ренат, надо на могилке побывать. – И добавил: – потом расскажу, что в больничке случилось.

      То