Документальные повести. Людмила Смильская

и. И дом, полный воспоминаний.

      Антуан де Сент-Экзюпери, «Письмо заложнику», 1943

      Предисловие

      В августе 2015 года судьба подарила мне случай побывать во Франции. Первое, что пришло на ум, когда я узнала о предстоящей поездке – это родина Антуана де Сент-Экзюпери. Меня наполнило радостное волнение перед возможностью увидеть места, дорогие его сердцу.

      Я во что бы то ни стало должна была разыскать старинную усадьбу в Сен-Морис де Реман, о которой так тепло вспоминал Сент-Экзюпери: «Был где-то парк, густо заросший темными елями и липами, и старый дом, дорогой моему сердцу… память моя полна его запахами, прохладой его прихожих, голосами, что звучали в его стенах». Воспоминания об этом доме и детстве, проведённом в нём, на протяжении всей жизни наполняли сердце Антуана теплом и нежной грустью.

      Старинный усадебный дом, о котором идёт речь, и поныне стоит в предместье Лиона, в коммуне (так называют во Франции низшую административно-территориальную единицу) Сен-Морис де Реман. Площадь коммуны составляет всего 10,35 квадратных километров. В ней проживает 735 жителей. «Взрослые очень любят цифры», – сказал бы сейчас Маленький принц.

      Побывав в местах, дорогих сердцу Сент-Экзюпери, куда он не раз возвращался с волнением, будучи уже взрослым, я приблизилась к образу писателя, прониклась его жизнью. Травля писателя, его таинственное исчезновение, нелицеприятные статьи о нём в интернете заставили меня писать о Сент-Экзюпери, обратившись к документам, воспоминаниям друзей и близких этого замечательного человека.

      ГЛАВА 1. ФРАНЦИЯ

      Москва! А где же революция?

      Под крылом самолёта обозначилась Франция. Приземляемся в аэропорту Орли. Выхожу вместе с пассажирами из самолёта, пересаживаюсь в автобус. Он везёт нас с лётного поля к зданию аэровокзала, а мне не верится, что я – во Франции, радостно!

      Пробираясь в толчее пассажиров, я невзначай наступила на пятку тучной, смуглой женщине, толкающей впереди себя тележку, заваленную багажом, и создающей помеху в людском потоке. От неожиданной боли она резко обернулась, взметнула на меня сердитые чёрные глаза и кинула в мою сторону что-то грубое по-французски.

      У меня было отличное настроение, и мне стало жаль её. С выражением искреннего сочувствия и сожаления я сказала: «Madame, mille excuses!» (Мадам, тысяча извинений!), на что она, быстро обмякнув, растянула свои полные, в ярко-красной помаде губы в доброй улыбке.

      Я прошла в зал ожидания, села в кресло и решила немного оглядеться. В зале стоял разноязыкий галдёж, из которого моё ухо улавливало мелодичную, гортанную французскую речь.

      Мне вспомнилось, что Антуан де Сент-Экзюпери ездил весной 1935 года в Москву в качестве корреспондента газеты «Пари-суар» с целью осветить жизнь советских людей, их быт, настрой (приближался праздник 1 Мая). Он пробыл там три недели, с 25 апреля по 17 мая – чудесная пора, когда Москва утопает в цветущей сирени и тюльпанах. Антуан имел представление о русской земле. В его репортаже «Москва! А где же революция?», он передаёт своё первое впечатление о СССР: «Поезд мягко замедляет ход у платформы… Мы в России: Негорелое1. Что за предубеждение настроило меня на мысль о разрухе?

      В помещении таможни можно устраивать празднества. Просторное, проветриваемое, с позолотой. <…> Действительность обманывает мои ожидания, и я становлюсь подозрительным. Все это устроено для иностранцев. Да, вполне возможно. Но таможня в Белгороде тоже для иностранцев, а там она похожа на складской двор. <…> Передо мной страна, о которой если говорят, то говорят с пристрастием, о которой из-за пристрастий мы не знаем почти ничего, хотя Советский Союз совсем недалеко от нас. Мы куда лучше знаем Китай… Мы никогда не спорим из-за Китая. Но если мы обсуждаем Советский Союз, мы обязательно впадаем в крайности – восхищаемся или негодуем. <…>

      Жорж Кессель2 встретил меня на вокзале, подозвал носильщика, и воображаемый мир лишился еще одного призрака – носильщик самый обыкновенный, как везде. Он уложил мои чемоданы в такси, а я, прежде чем сесть, огляделся вокруг. Увидел просторную площадь, по гладкому асфальту катят, рыча, грузовики. Увидел цепочку трамваев, как в Марселе… <…> С детским простодушием я искал революционности в носильщике, в устройстве витрины. Хватило двухчасовой прогулки, чтобы избавить меня от иллюзий. Не стоило искать революции там, где искал ее я. <…> На собственных просчетах я вижу, как постарались исказить предпринятый русскими эксперимент».

      Сент-Экзюпери восторженно писал в своём очерке о советском самолёте—гиганте «Максим Горький». Ему посчастливилось участвовать в прогулочном полёте над Москвой на этом уникальном самолёте, за день до его катастрофы.

      Во время полёта Антуан осмотрел его одиннадцать основных отсеков3. «Самолет потрясал своей величиной – помещения располагались не только внутри фюзеляжа, но и в крыльях. Я осмелился войти в коридор левого крыла и стал открывать одну

1

Негорелое – первая пограничная железнодорожная станция первого в мире социалистического государства. В 1921—1939 гг. она стала воротами в страны Западной Европы и Америки. Здесь останавливались многие известные русские и зарубежные деятели искусства и культуры.

2

Жорж Кессель, брат известного писателя Жозефа Кесселя, находился уже три месяца, до приезда Сент-Экзюпери, в Москве. Писал статьи для парижского еженедельника «Мэрианн».

3

Площадь помещений самолёта составляла 100 кв. м, длина самолёта – 33 м, высота – более 11 м, мощность – 900 лошадиных сил. При необходимости его можно было переделать в военный самолёт, оснащённый шкасами (скорострельными, синхронными авиационными пулемётами).