Мга. Евгения Райнеш

морально приготовился спустить с кровати правую ногу, в тишине раздался громкий стук, а затем прорезался пронзительный визг.

      Кричало небольшое существо в смертельной тоске и невыносимой боли.

      После первой же ночи пребывания в этой квартире, пережив нашествия грызунов, Гай нашёл огромную самодельную мышеловку в залежах одного из хозяйственных шкафчиков. Вида она казалась ужасного: напоминала миниатюрную гильотину, но он поставил её в углу кухни с изрядным куском сыра в качестве приманки, и после этого перестал передёргиваться с отвращением, вспоминая стук маленьких лапок в лестничных пролётах. Мышеловка стояла, не подавая никаких признаков жизни, так долго, что он успел забыть о ней. И вот именно в эту ночь, так некстати, свершилось.

      Пронзительное верещание на одной ноте разносилось по всей квартире.

      – Наверное, защемило хвост, – подумал Гай и проникся жалостью к зверьку, вспомнив тронутый ржавчиной тугой механизм капкана. Но если ещё минуту назад выход на кухню казался сродни подвигу, то теперь он стал просто невозможен. Гай не только физически, но и морально не мог заставить себя сделать несколько шагов в направлении непрекращающегося писка. Он сидел на скомканной постели, зажав руками уши, покачиваясь от слабости. Его внутренне «я» раздиралось сразу в несколько направлений. Жалость, слабость, ненависть, отвращение и брезгливость.

      Сколько времени Гай просидел в этом состоянии, сказать было сложно. Внезапно ему показалось сквозь уже выдыхающийся писк, что из коридора доносится звук поворачивающегося в замке ключа. Гай подумал, что он бредит. Но звук повторился, а затем скрипнула дверь, и из коридора потянуло сквозняком.

      Послышались шаркающие шаги, сначала они проследовали на кухню, раздался невнятный, причитающий шёпот, что-то локально и недолго громыхнуло, и невыносимый визг прекратился. В резко упавшей тишине шаркающие шаги стали медленно приближаться к комнате. Гай, борясь с нечеловеческой слабостью, вцепился руками в тугой матрац и не отрывал взгляда от двери, со стороны которой приближалась непонятная опасность.

      Дверь открылась медленно и тихо. На пороге в слабом сиянии падающего из окна рассвета обрисовался невысокий тёмный облик.

      – Что ж вы, юноша, так немилосердно неосторожны? – знакомым голосом проговорил возникший на пороге, и Гай с облегчением откинулся на подушку. Просто упал, сразу и окончательно обессилив. Он узнал Аристарха Васильевича. Старичок гневно прошаркал к самой постели, где тяжело дышал Гай, обливаясь лихорадочным потом. Видимо ночной гость собирался сказать что-то не очень лицеприятное, но, только глянув на Гая, моментально понял ситуацию:

      – Эко тебя, – услышал Гай сочувствующий голос, и тут провалился в спасительное бессознание. Уже совсем без сновидений.

      Когда он вновь открыл глаза, в окно било яркое солнце.

      Постель ощущалась чистой и сухой, на самом Гае каким-то образом образовалась мягкая фланелевая пижама, а в рядом, в кресле, сидел Аристарх Васильевич. Он с удовольствием читал толстую книжку