Странные события в Сухаревой башне. Алексей Викторович Павлов

что в позднее советское время над улицей, сквозь невидимый замок, был протянут алый транспарант с лицами трёх бородатых классиков марксизма-ленинизма и белой краской выведенным лозунгом «Народ и партия едины!» И теперь, поднимаясь по лестнице вверх, обитатель или визитёр замка, в недоумении испытав легкое головокружение, проходил сквозь голографический след диалектических материалистов, что, несомненно, влияло на общий настрой и логику мыслей. Обреталась суровая собранность, появлялась революционная решительность, брови хмурились, появлялось желание давить буржуев. «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг»²⁹. Далее, по мере спирального движения, визитёра настигало мучительное разочарование в смысле коммунизма или же банальное отрезвление, природа которых таилась в беспрерывных возмущениях пространства-времени внутри вертикальной оси башни.

      Со странными чувствами я вошел в свою комнату. Столько всего неясного! Моя судьба приостановилась, чтобы выбрать новое направление в изменившихся обстоятельствах. Что будет? Всё перестраивается? Новая школа? Новые друзья? В моей опочивальне, похожей на своей форме на крест, в глубине одной из частей, висело большое зеркало – в нём я мог видеть себя в полный рост. Я подошел к зеркалу: лицо казалось бледным и грустным, неподвижным, глаза были темны и печальны. Интересно, как выглядит мой брат? Похож на меня? Весел и добр? Я даже представил, как мы впервые встречаемся, он стоит передо мной и говорит:

      – Привет, Ваня! Я Генри, твой брат. Матушка сказала, что вчера предупредила тебя.

      – Да-да, привет, Генри! Я и не знал, что у меня есть брат! А ты?

      – И я не знал ничего о тебе до вчерашнего дня. И почему такая тайна, тоже не знаю.

      Я сел за уроки, и это отвлекло меня от грустного. Через полчаса постижения коварной алгебры, источника ночных кошмаров, я огляделся, надеясь увидеть на столе, в привычном месте, пирожки и мандарины, но, к удивлению, ничего там не было. Странно! Я посмотрел по сторонам и заметил тарелку с одним пирожком и вазу для мандаринов на одной из полок шкафа. Ваза была пуста. Забывчивость не была подругой Никитичны. Пришлось вернуться к злополучной алгебре, в виде иррациональных уравнений ползущей по бумажным страницам. Перелистывая страницы задач и формул, боковым зрением я заметил метнувшуюся тень – я повернулся в её сторону и никого не обнаружил: комната была пуста.

      Я взял тетрадь с учебником и сел на широкий подоконник: вид города с высоты действовал на меня по-особому, отвлекая и немного погружая в мечты. Медленно ползли автомобили, подобно рекам; прохожие по берегам городских рек тоже преодолевали неподвижность.

      Кто-то стоящий на тротуаре вызвал во мне чувство любопытства. Я взял небольшую подзорную трубу с подоконника и стал наводить резкость: пожилая женщина смотрела на меня – я не мог этого не заметить, – её взгляд остановился именно на мне. Я ощутил подкативший страх и мурашки, ползущие по рукам и лицу, потом волну чего-то теплого и неприятного – лицо старухи расползалось в гадкой улыбке и беззвучном смехе, она подняла руку, тыча в меня пальцем. Я не мог отвести от неё взора, точно был околдован.

29

Александр Блок. Поэма «Двенадцать» (1918).