Письма с Прусской войны. Денис Сдвижков

раздробленности русских сил, что вскоре и подтвердилось: «Die ganze Armée mit Einbegrif des Observations Corps wäre meiner Meinung jederzeiten so zu stellen, daß selbe in einem forçirten Marsch sich conjungieren und einander secundiren könnte[185]».

      Пока суд да дело, русские занимались в округе заготовкой сухарей и фуражированием, а принц Карл Саксонский, состоявший при армии Фермора, забавлялся стрельбой из арбалета по голубям и поросятам (№ 115–116). Тем временем, получая все более грозные депеши с Одера, Фридрих II оставляет австрийцев на попечение своего младшего брата Генриха и стремительным двухнедельным маршем перебрасывает часть своих войск навстречу русским. Прусские войска проделывают в день (и/или ночь) в среднем по 25 км по дрянным дорогам – достижение выдающееся даже для последующих времен. Жара стоит такая, что конница вынуждена передвигаться только по ночам[186].

      Срединная Пруссия столкнулась с непредвиденной войной на несколько фронтов, которая не позволяла прибегнуть к более безопасной и выигрышной для армий Старого режима оборонительной стратегии[187]. В первый, но не последний раз она пытается решить задачу методом блицкрига и выведения одного из противников – слабейшего, по тогдашнему мнению Фридриха – из борьбы. Конечная цель: «атаковать российскую армию и поразить ее настолько, чтобы нам не было более чего бояться с этой стороны»[188].

      Вновь прибывшие с Фридрихом войска («силезские батальоны») соединяются 11 (22) августа 1758 г. в окрестностях Кюстрина с 18-тысячным померанским корпусом графа фон Дона. В сумме прусская армия располагает от 35 000 до 40 000 человек и порядка 200 орудий.

      По мере приближения решительных событий нарастает концентрация «устной» истории – легенд Фридерицианы. В анналы попадает все больше поступков и фраз главного актера драмы, чаще придуманных или искаженных до неузнаваемости, но все-таки составляющих пласт нарратива, который нас занимает. Так, на смотре корпуса Дона король якобы язвительно роняет по адресу померанцев, в составе которых полки, разбитые русскими год назад в Восточной Пруссии: «С иголочки (propre Leute)… Мои-то вон грязные черти (Grasteufel) – зато кусаются».

      Здесь Фридрих впервые видит русских в лице захваченных его гусарами казаков, и пока это идеально отвечает его представлениям о неприятеле: «Смотрите, с каким сбродом мне тут приходится сражаться!» С варварами не церемонятся: «Одному [казаку] генерал выбил два зуба, другого еще один генерал избил за то, что тот не отдавал свой нательный крест»[189]. Пленные калмыки служат в качестве сувениров: уже после Цорндорфа Фридрих послал пару таковых, к примеру, в подарок принцу Фердинанду Брауншвейгскому[190].

      Что с другой стороны сцены? Фермор уверен, что прусский король будет переправляться через Одер по существующим мостам – в Кюстрине, под защитой крепости, или ниже по течению в Шведте. Туда командующий российской армией отрядил отдельную дивизию под командованием П. А. Румянцева в 11 000 человек, одновременно и для поддержки коммуникации со шведами, которые действовали (вернее, бездействовали

185

«Всю [Российскую] армию, включая Обсервационный корпус, по моему мнению следует всегда располагать таким образом, чтобы за один усиленный марш она могла объединиться и поддержать друг друга» (Промемория ген. Сент-Андре для российского генералитета, лагерь под Кюстрином 11/22.08.1758 // OeStA. KA FA AFA HR. 13. 7а).

186

Kalkreuth 1839, 26 четвертой пагинации.

187

«Надо вести оборонительную войну, – да легко сказать, любезный маркиз! – писал Фридрих годом позже маркизу д’Аржану. – Я тут зажат в треугольнике: слева русские, справа Даун, за спиной шведы ‹…› Наоборот, до сих пор я держусь лишь тем, что атакую всех, кого можно» (цит. по: Elze W. Friedrich der Große. Berlin 1936, 195).

188

«Pour attaquer l’armée russienne et de la combattre de façon que nous n’aurons rien plus à appréhender de ce côté-là» (Фридрих II – принцу Генриху Прусскому, Вернерсдорф 08.08.1758 // PC XVII, N 10190).

189

Archenholz 1788, 251; Catt 1884, 154, 357.

190

Фридрих II – Фердинанду Брауншвейгскому, Блюмберг 01.09.1758 // PC XVII, N 10266. Впрочем, наряду с «арапчонком» калмык – вполне распространенный подарок: Джеймс Кейт, к примеру, в благодарность за подаренного «молодого негра» дарит своему брату Джорджу привезенных с Русско-турецкой войны «татарина Ибрагима» и «калмыка Степана» (Varnhagen von Ense 1844, 68). «Калмычонок» в дворянских домах самой России – свидетельство модного «ориентализма» XVIII в., см. картину «Калмычонок с собакой» (ГРМ, Ж-8905, 1790‐е гг.).