Хуторяне. Знакомство. Сергей Дмитриевич Чефранов

всегда этакая монументальность пробуждается. Не сдвинуть теперь, пока не высохнет.

      – Бывает, – проговорил Батя, поводя головой в сторону самовара.

      – Да ведь не дело это, – сказала Марья Моревна, наливая чай в чашку и пододвигая ее поближе к Бате.

      – Точно, не дело – заерзал на лавке Прохор, – надо бы дровишек подбросить в печку, для жара. Они – валенки мои – побыстрее и высохнут.

      Он замолчал, покосившись на свои босые пятки и лужу у печки.

      Марья Моревна глянула через плечо на валенки, воду на полу, хлопнула в ладоши. Тут же из-под широкой лавки выкатился подметальщик, позыркал во все стороны глазками на телескопических усиках, побежал к луже.

      – Вот ведь как сосет, – завистливо покачал головой Прохор, вытянув губы трубочкой и издавая звук почти такой же, что получался у подметальщика, который высунул из брюшка малый засосик и со свистом втягивал в себя талую воду и кусочки не успевшего растаять снега.

      Уборщик попытался сдвинуть правый валенок с места, чтобы убраться под ним, потерпел неудачу, попал, не успев увернуться, под пятку скачущего левого, обиженно замигал покрасневшими лампочками и скрылся под лавкой.

      – А ты зачем на двор ходил? – спросила Марья Моревна.

      – Мышей на сеновале гонял. И кровлю инспектировал – не прогнулась ли. Снега-то не на шутку навалило, – сдвинув для серьезности редкие брови, ответил Прохор.

      При этом он зачем-то сунул руку в правый карман кафтана и что-то там пощупал.

      – Ну и как, много мышей?

      – Много! Ох, как много. В сене и притаились.

      В трубе завыло, а в окна застучала снежная крупа.

      – Зима! – веско сказал Батя.

      – Ты ворота на сеновал прикрыл? – строго спросила Марья Моревна Прохора. – А то снегу нанесет, сено-то и замокнет.

      – А то как же, первым делом, – ответил старичок Прохор.

      Теперь он уже оттопырил карман и внимательно глядел в него.

      – Нету, – горько вздохнул Прохор. – Вот ведь незадача, пропала.

      – Потерял что? – спросила Марья Моревна.

      – Да нет, не потерял, положил где-то, – ответил Прохор и весь как-то съежился под пристальным взглядом Марьи Моревны.

      – Значит, там и лежит, где положил. Не на лавочке у крыльца? А то занесет.

      – Зима! – повторил Батя и пододвинул пустую чашку к Марье Моревне.

      Дверь распахнулась, и в горницу влетели Василиса с Иваном: щеки красные с мороза, глаза веселые.

      – Эх, ну и мороз, – воскликнула Василиса, сбрасывая шубку на руки подавальщицы.

      Та повернулась и тихо покатилась за дверь, но промахнулась и ударилась в стену, так как Иван накинул на нее сверху и свой тулуп, закрыв объективы.

      – Валенки, валенки у печки снимите! – закричала Марья Моревна. – Воды по всему дому наносите!

      – А мы твою трубку нашли, – сказала Василиса, подсаживаясь к старичку Прохору.

      – Где? – спросил Прохор.

      – Да у сеновала, почти у порога. Я дымок приметил, – ответил Иван. – Смотри, и сейчас еще теплится.

      – Тс-с, –