Как из далеча, далеча, из чиста поля…. Сергей Тимофеев

да бороды с волосьями убрать, так за добра молодца выдать можно б. И походкой легок, и в руке, что посох держит, сила чувствуется. Взгляд вот только, – как ближе подошел, – лета выдает. Глубокий такой, ровно небо бездонное.

      Поклонился Владимир поясно, выпрямился, только было слово приветственное молвить собрался, так ведь нет никого. Не помстилось ли? Потому как деться ему кроме как в пещеру некуда, ан и там пусто.

      Присел снова на камушек возле, не успел оглянуться, вышел из пещеры старец. Сел на другой камушек, по другую сторону, да так и застыл.

      Совсем зашло солнышко, темень надвинулась. Поднялся старец, повернулся к Владимиру.

      – Знаю, молодец, зачем пожаловал. За счастьем собрался, а куда – не ведаешь?.. Вот и я когда-то… – вздохнул тяжко. – Что ж, заходи, коли пришел.

      Подался Владимир за ним, и глазам своим не поверил. Будто в избе оказался. Тут тебе и печка, и лавки, и стол накрытый, и светцы по стенам. Обернулся – стена за ним, бревенчатая, дверь навешена.

      – Вечеряй пока, – кивнул в сторону стола старец, – а мне отыскать кое-что надобно. – И вышел в соседнюю комнату.

      Владимир на всякий случай и стену за спиной пощупал – дерево, оно дерево и есть, мхом переложено. И дверь толкнул – не открылась.

      Положил возле порога мешок свой, за стол сел – чего уж там. А тут пироги свежие, горячие, и с грибами, и с ягодами, и с рыбой, и с корешками какими-то. Откуда им взяться – горячим-то? Печка ведь не топлена… Да и нету ее здесь, сам видел. А ежели по-иному взглянуть, как же нету – когда вот она? Кувшины с водой холодной, квасом и молоком. Так ведь и коровы… Махнул рукой, да и принялся за пироги – аж за ушами трещит. Так повечерял, что из-за стола не встать. Не то, чтоб до еды жаден был, а только пироги сами в рот просятся, не оторваться.

      А тут и старец вернулся. Сел за пустой стол – разом все исчезло, будто ничего и не было, положил перед собой мешочек небольшой, и дощечки какие-то, на прут нанизанные, ровно ключи на связке. Не простые – точечками да черточками изрезанные. Развязал мешочек, вытряхнул из него палочки. У каждой – несколько сторон, на каждой стороне – насечки. Никогда прежде таких не видывал.

      – Что будет, про то никому не ведомо, а что судьба сулит, коли поперек нее не идти, про то вызнать – хитрость невелика. Сожми в руках, – подвинул старец Владимиру палочки, – глаза закрой, спроси, кого перед собой увидишь, да палочки эти самые перед собой и брось. Как спросишь, такой тебе и ответ будет.

      Взял Владимир палочки, зажал в кулаке, закрыл глаза – никого не увидел. А как никого не увидел, так и спрашивать некого. Бросил палочки и ждет, что старец скажет. Взглянул тот на него, – то ли показалось, то ли и впрямь было, – головой качнул. Принялся дощечки свои перебирать. Нашел одну, провел по ней ладонью.

      – Отыдешь скоро, путь тяжек, обратно не быть. – Вздохнул. – Вдругорядь бросай.

      Легко ему – вдругорядь. После тех слов, что сказал, повыть бы. Однако ж повиновался.

      Другую дощечку отыскал старец.

      – Женат