Не оставляя. Константин Александрович Широков

нагое тело с такими невозможно соблазнительными и откровенно доступными всеми женскими прелестями, отчего потемнело в глазах, в охватившем меня порыве всем телом навалился на неё, намертво чуть ли не в беспамятстве обвив её своими руками.

      Ещё совсем недавно во французских или итальянских романах я перечитывал до дыр те места, где тонко неторопливо и вкрадчиво излагалось как в неописуемо нежных распаляющих объятиях нагой девы робкий юноша, забывая сразу же абсолютно обо всём, словно окунался в бочку мёда, замешенного хмелем и божественным бургундским с его таинственной сакральной энергией неиссякаемого и щедрого солнца.

      Я же не просто с головой окунулся в бочку мёда – я поплыл, захлёбываясь в сладком тягучем обволакивающем всего меня пьянящем нектаре, не ощутив и не отведав ещё даже и капли вина. Я сразу точно взорвался от застоявшегося переизбытка сил, покрывая поцелуями напряжённую линию живота, грудь и губы Стеллы. Она задрожала, я это почувствовал. Её руки медленно заскользили по моей спине и запутались в густой шевелюре где-то у моего затылка. Время куда-то кануло и только огромное розовое облако откуда-то всплыло и разгоралось, и полыхало в моём воспалённом сознании. «Стелла, Стелла, – бессвязно шептал я, всё больше и больше погружаясь в неё, – я тебя… я тебя люблю… я тебя очень люблю…» В ответ она вдруг застонала, а я, кажется, уже начал пить свою чашу райского вина, которое неожиданно с приятными конвульсиями прошлось по телу и ударило в голову. Я опьянел окончательно и силы покинули меня. Но стоило ей пошевелиться – и я снова испытал прилив могущественных сил. И всё опять повторилось. И была снова яркая вспышка розового, и снова эти стоны и судорожные метания, и бокал игристого вина снова испил я захлёбываясь. Только вкус этого волшебного игристого был тоньше, хотя оно было таким же тягучим и пенистым, и от которого на некоторое время теряешь себя в пространстве и растворяешься.

      Когда, пресытившись, я опомнился и оторвался от неё, первая мысль была о том, не задохнулась ли она от моего бурного натиска и напора – она лежала с закрытыми глазами и, кажется, не дышала. Чуть в стороне находились её зеркальные очки.

      А следующая мысль не успела даже прийти ко мне. Стелла медленно открыла глаза и лёгкая тень полуулыбки, которая теперь меня совсем не бесила, оживила тонкие черты её лица. Она поднялась и молча начала одеваться. Сначала она, не надевая бикини, накинула на голое тело свою короткую блузку и, повернувшись ко мне спиной, застёгивала пуговицы. Затем, всё ещё находясь ко мне спиной, она легко на прямых ногах наклонилась и взяла зеркальные очки, следом свои брюки, обнажённые незагорелые ягодицы её при этом упруго подрагивали, показывая на мгновенье мне одну из её главных женских тайн. Я сидел, молчал и заворожено смотрел на все эти гибкие движения и наклоны. Восхитительными они были.

      А потом, оказавшись рядом со мной, она нежно потрепала меня по затылку и велела немедленно искупаться в море, потому что я весь блестел от пота, несмотря на уже распалившееся не на шутку солнце. Этот её приказ