То ли ангел, то ли бес. Ольга Володарская

с глазами-вишнями и смоляными волосами. Да, сейчас их на висках посеребрила седина, а подбородок зарос щетиной, но это был все тот же Вовчик. Наверное, Яворский ожидал того, что все его одноклассники изменились так же сильно, как и он, поэтому не сразу признал Дорогина.

      – Странно, что ты не понял, кто я, – будто прочитав его мысли, заметил тот. – Говорят, я почти не изменился.

      – Не врут. Я просто растерялся…

      – А я тебя сразу узнал, хоть ты совсем другой сейчас.

      – Я похудел на тридцать кило.

      – Да, и ты молодец, но дело не только в этом.

      – В прическе? – раньше Аркаша носил короткую.

      Его волосы были непослушными, торчали в разные стороны, поэтому он состригал их, оставляя ублюдскую, как сейчас ему виделось, челку: тонкую, профилированную, как у советского пупсика. Тогда многие ходили с подобными. И даже сейчас, как показывали соцсети, в глухих российских провинциях еще остались «пупсы». Но Аркаша отрастил волосы, и благодаря современным средствам укладки они смотрелись прекрасно.

      – И прическа у тебя сейчас супер. Да и брови, смотрю, ты корректируешь.

      – Я же артист, должен хорошо выглядеть.

      – Да, вот именно! Ты изменился в комплексе. Стал лощеным, стильным, презентабельным. Не тот пухляш с дурацкой челкой, что стоял на сцене в маловатом плюшевом пиджаке, опустив плечи. У тебя появилась осанка. И ты знаешь, куда деть руки. В общем, прими мои комплименты. Выглядишь на все сто.

      – Пока на девяносто, – немного засмущался Аркаша. – Нужно подкачаться еще.

      – Какаша-качок, – расхохотался Вовчик и обнял приятеля за шею – он был значительно выше, на полголовы точно.

      – Ты можешь меня так не называть? – напрягся тот.

      – Ой, да ладно тебе. Я ж любя.

      – Мне неприятно.

      – Да я тебе отмываться помогал, ты чего? В том же дерьме, что и ты, был. Есть братья по крови, а мы с тобой…

      – Бараш! – оборвал его Аркадий и указал на золотоволосого мужчину, выходящего из зеленого коридора аэропорта.

      Дорогин тут же заткнулся и проследил за жестом.

      – Это не он, – хохотнул Вовчик. Он постоянно скалился или ржал, и это начинало раздражать. Вспомнилась русская пословица: «Смех без причины – признак дурачины!» – Бараш изменился не меньше тебя. А то и больше. Мне сейчас даже интересно, узнаешь ли ты его.

      – Я постараюсь.

      – Хотя о чем я? Он, как и ты, с футляром будет. Но не скрипичным, гитарным. А коль ты знаешь, что он басист, сразу поймешь.

      – Вы по классу гитары учились?

      – Он – да. Я на ударных. Там конкурс был ниже, я легко прошел.

      – Не помню, чтоб ты играл на барабанах.

      – За пару недель освоил. Ты же знаешь, я легко обучаюсь.

      Но работаешь аниматором? Как так?

      – Слушай, – продолжил Вовчик, – а разве не здорово, что все мы, птенцы Валюшки, посвятили свою жизнь искусству? Никто из нас не выбрал «нормальную» профессию, все остались в творчестве. Ты, я, Бараш, Колька… Его помнишь? Конопатый такой. Мы с ним вместе