Тремор покоя. Ксения Кизенкова

Нас всех на входе проверили, а до этого – персонал.

      – Страшно подумать, что было на кухне.

      – Да, продукты, наверное, из спецраспределителя привезли.

      – Господи, несчастный человек.

      – Я об этом же подумал. Особенно когда он сим-карту из телефона вытащил.

      – Бедняга.

      – Не говори.

      – А дальше?

      – Первые 2 часа у меня было ощущение, что я с работы не уходил: активы, банкинг, инвестиции, ставки, проценты… Потом постепенно перешли к личному.

      – Ну, разумеется.

      – Разумеется. И тут мне стало совсем тоскливо. Я сидел, слушал всё это – куда они ездят отдыхать, в какие школы отдали детей, что за машины водят, – и не мог понять – зачем я здесь? А, главное, как можно тратить на это свою единственную жизнь? Я сам ничем не лучше, я знаю. Даже нет – я хуже.

      – Ну, это ты зря…

      – Нет. Поэтому и сидел молча. Но они вообще ни на какие темы больше не могут говорить. И чем дольше я это слушал, тем острее становилось желание напиться. Их ничего не интересует кроме ставок по кредитам. Санкции их волнуют только потому, что реблошон в «Алфавите стиля» теперь не купишь. Ну и ещё, конечно, чтобы в списки не попасть. Они меня спрашивают, почему у меня нет детей? Даже не семьи, понимаешь?

      Потому что семья – это необязательный элемент цепи. А дети – обязательный. Знаешь почему?

      – Удачное капиталовложение, первый взнос без процента, долгосрочная инвестиция.

      – Именно, Ксюх. Я сам циник не из лёгких, и я точно последний, кого надо спрашивать о том, как жить. Потому что я понятия не имею, что хорошо, а что нет. Но я точно знаю, чего я не хочу. Я не хочу вот так.

      – Ну, это уже не мало.

      – Предлагаешь действовать методом исключения?

      – Как вариант.

      – Ну, допустим. Но что если окажется, что этого недостаточно? Вот смотри – у них дети. У одного сын в этом году в институт поступает. В институт, Ксюх!

      – Бог мой, это сколько же ему лет было, когда у него ребёнок родился?

      – Ну, он на год меня старше, значит, около 20.

      – То есть когда вы в баре отмечали закрытие сессии и с девушками рассвет на Воробьёвых встречали, он пелёнками был занят. А теперь, если гены сделают своё дело, имеет все шансы в 40 лет стать дедом. И упрекает в этом тебя. Ну чего – отличная история. Ты жалеешь, что это упустил?

      – Нет, конечно. Но что-то я точно упустил.

      – Это что, например?

      – Не знаю. Жизнь свою. Дети – это очень важно. Чтобы я там ни говорил, я всё понимаю. Но меня, например, очень интересует – что с этими детьми будет?

      – Умрут при Путине, имеешь в виду?

      – Именно. И санкции меня волнуют не только в контексте импортозамещения, которое ещё неизвестно когда произойдёт.

      – Да ты оптимист, Антоша.

      – Думаешь, вообще не произойдёт? Вполне возможно. Но это не единственная проблема. Я мидовский в третьем поколении, Ксюх. И я помню, чему меня учили. Изоляция – это тупик. Я знаю, мы сто раз с тобой об этом говорили, и я понимаю, что повторяюсь,