Правильная планета. Александр Старостин

поляны с двумя ведрами своего домашнего алкоголя.

      – Да под ноги себе и лей. Здесь, милый, везде Я. Куда не лей не промахнешься.

      – Да не принято у нас алкоголь на землю лить.

      – А ты и не у вас. Не менжуйся, глотни из ведра, а остальное вылей.

      – А не маловато – два ведра на целую планету?

      – Не маловато, мы ведь только начали. И ты, считай, алкоголь прямо в мозг льешь. Ну и тост хоть скажи.

      – Ну… за науку. Не чокаясь. – Глотнул и без паузы, сведенными от выпитого связками, добавил, – А ты красивая.

      – Хи-хи-хи.

      – Зачем технику-то курочила? Она ж вроде такая, как и ты…

      – Ну, чтоб понятнее было… чешется она, короче.

      – А алкоголь как?

      – О! Алкоголь – это целый мир. Те, кто меня создал, исключили саму возможность существования здесь того, что вы называете дрожжами. А вы привезли.

      – Э, ты аккуратнее с этим. Целый мир! Пьяница, Мать ее, Природа – горе в семье.

      ***

      – Остаюсь я! – Семеныч задумчиво рассматривал мыски своих ботинок. – На Земле меня больше ничего не держит. А здесь у меня есть все… и вообще ничего невозможного нет.

      – Да вижу я, что ничего невозможного нет. Вид цветущий, комбинезончик на тебе теперь как влитой, – пробурчал себе под нос Бригадир. В отличие от Семеныча он заметно сдал. Похудел, осунулся, глаза ввалились.

      – Да и вы всей бригадой оставайтесь, она не против. Уверен, что головной офис с удовольствием эксперимент продолжит.

      – Подопытными крысами? Здесь? Ну нет. Лучше назад, где вода и воздух по талонам. Ненастоящее здесь все, чужое. Природа здесь по другим принципам устроена, не по нашим. Не может она так заботиться о человеке, не должна. Здесь ты ребенок, дите. Шаг в сторону – получи по заднице. Мир этот ты не то что сломать… поцарапать не можешь.

      – Но на Земле мы разломали уже все.

      – Именно, Семеныч, вот именно! Еще лет триста – и от земли останется безжизненный шар. И никакие высосанные досуха планеты Землю уже не спасут. Мы саранча, вид такой. Сожрали всё, до чего смогли дотянуться —перелетели на другую поляну. По-другому мы не можем. Если мы исчезнем как вид, в этом и будет наше наказание… или избавление. Принимай, как тебе больше нравится. Ответственность, понимаешь? Это и отличает взрослого от ребенка. А здесь принципы иные.

      – Ты знаешь, а ведь мы тоже не очень-то и… – попытался привести последний аргумент Семеныч.

      – Да не важно это. Ощущаю-то я себя из плоти и крови. А как есть на самом деле – знать не хочу.

      ***

      Никто уже не удивлялся тому, что автоматика эвакуационного бота не работала. С трудом нашли пилота, согласного забрать остатки бригады в ручном режиме с дружелюбной, но покидаемой планеты.

      Из бригады никто не остался. Не то чтобы Семеныч настаивал, но сложилась такая ситуация, когда никто не виноват, а все чувствуют себя предателями. Хмуро сидели, пристегнутые каждый в своем