Мой беспощадный ангел. Диана Гримм

закусили колбасой, солёными огурцами, тётя Маша – борщом.

      – Анюта, – обратилась к ней бабушка, которая к своей стопке не притронулась, – я сейчас тебе борща горяченького налью.

      Анна так давно не приезжала в Россию, что уже и забыла местные блюда. Из вежливости она улыбнулась и кивнула, и Екатерина Эдуардовна поторопилась на кухню. Женщины вернулись к шумным разговорам, из которых англичанка могла различить лишь отдельные фразы, мало её интересующие. Она отвлеклась на рассматривание квартиры. Именно такой девушка её и запомнила. Добротная стенка-горка, забитая книгами и хрустальной посудой, телевизор, большой диван, два кресла, низкий стеклянный столик, сдвинутый в угол зала. Стена над диваном по-прежнему увешана старыми и новыми фотографиями. На одной из них – улыбающийся дедушка, которого вот уже семь лет как нет. Анна хорошо запомнила свой прошлый приезд в Ясен-Батарск. Нынешнее застолье она сейчас сравнивала с русскими похоронами: там тоже подавали красный суп. Ага, тот самый, который Екатерина Эдуардовна в ту же минуту поставила перед внучкой. Анна ошарашенно посмотрела в тарелку, где в жирном красном бульоне плавали куски овощей, говядины и сметана. Бабушка заботливо подала девушке салфетку и ложку, придвинула перечницу и тарелку с хлебом. Анне очень не хотелось расстраивать Екатерину Эдуардовну, да и мама просила не обижать бабушку, но вряд ли она сумела бы это проглотить.

      Нервно улыбнувшись, Анна подняла лицо и посмотрела на жующих женщин. Свиное сало, селёдка, бутерброды с копчёными шпротами, салат из помидоров и огурцов в майонезе уходили так, что за ушами трещало. Но ничего из этого не вызывало у Анны аппетита, а наоборот, девушку начинало мутить. Блюда, не сочетающиеся между собой и уж точно не имеющие праздничного вида, здесь считались украшением стола.

      – Кушай, – добродушно улыбнулась Екатерина Эдуардовна.

      Анна посмотрела в её серо-голубые глаза, сверкающие безграничной радостью, и не смогла отказать. Поглубже вдохнув, девушка принялась перемешивать борщ со сметаной. Едва она собралась поднести ложку с супом ко рту, как из прихожей раздался голос Сергея:

      – Ма, пузырь возьми!

      – Ну так занеси сюда! – выкрикнула тётя Маша из-за стола настолько громко, что у Анны зазвенело в ухе.

      – Не могу я! Тороплюсь! – отозвался парень.

      – А что я тебе, девочка, – скакать?! – заругалась мать и, кряхтя, поднялась на ноги. – Куда торопишься-то?

      – Да Вадька сказал, поможет глушак заварить, – ответил Сергей, когда тётя Маша вышла в прихожую.

      Они так шумели, что Анна отчётливо могла слышать весь их разговор.

      – Опять этот Вадька! – заворчала тётя Маша.

      – Он же помочь, – оправдывался парень. – И это… там Галка спрашивала, когда зарплата. А то семь рублей накапало. Сказала, сигареты и водку бате больше давать в долг не будет.

      – Ни хрена с ним не станется, с батей твоим! Всё, иди к своему Вадьке, дурак!

      Анна