Вкус счастья. Олеся ДЕРБИ

добавил Петров, вставляя чистый лист бумаги в печатную машинку. – Свобода. Вплоть до возможности дышать и думать…

      – А сейчас это возможность творить без оглядки на сильных мира сего, – гордо сложил руки на груди Ильф.

      – Ты про любовь забыла спросить, – тронула Мадлен Риткину дрожащую руку. – Чувства всегда очень важны…

      – Так, значит, тебя любовь интересует? – Зощенко прищурился, растянул губы в полуулыбке Моны Лизы. – Что тебе сказать? Вот мы тут смеёмся, шутим. А на самом деле в любви смешного мало. Мне кажется, в ней больше трагического.

      – Но позвольте! Взаимная любовь – это и есть счастье! – Петров уже не улыбался. Взгляд его был серьёзным и строгим. – А всё остальное – печаль души, сердца, разума. По мне, так каждый должен испытать любовь, иначе утрачивается смысл человеческой жизни…

      – А как появлялись ваши произведения?

      – Они рождались сами, летали в воздухе вместе с историями. Их нужно было только поймать и записать… – перебивали друг друга писатели, как мальчишки, выскочившие после трудного урока на перемену.

      – А хочешь, они тебе что-то коротенькое надиктуют? – улыбнулась Мадлен.

      Ритка кивнула и затаила дыхание: ещё бы, она даже мечтать о таком не могла.

      – Тогда пусть это будет коллективное творчество, – приготовился печатать Евгений Петрович.

      – Про что хочешь? – хитро прищурился Илья Арнольдович.

      – Про жадность!

      – Пожалуйста: «Феодосий был жадным. Жадным до всего. А особенно ему было жалко свою жену, которая мучалась с ним, имея шанс ещё раз выйти замуж, причём удачно!»

      – При чём тут жадность? – поддел Ильфа смеющийся Зощенко.

      – Да так, к слову… – захохотал довольный Ильф.

      – А можно про любовь? – обратилась Марго к Петрову.

      – Эх… Далась тебе эта любовь. – И Евгений Петрович застучал по клавишам, громко проговаривая вслух каждое слово: «Мефодий боготворил свою сослуживицу. Не то чтобы он её любил, а именно боготворил, вознося её в мыслях прямо к Всевышнему. А вот сослуживица его любила и мечтала затащить в постель, а затем и в загс, нарожать с ним кучу детей и умереть в один день…»

      – Знаешь, было так весело и легко, что не хотелось покидать эту шумную мужскую компанию, – отсмеявшись своим воспоминаниям, Рита вдруг стала серьёзной. – Но единственная тема, на которую они шутить и писать никогда бы не стали, – это война… А когда я спросила, хотели бы они на Землю вернуться, все трое сказали: «Нет!» Образно сравнили человеческое тело с тюрьмой. Такие дела, подруга. Такие загадочные писательские дела…

      ***

      …Утром я проснулась с желанием написать книгу про Риткины посиделки в Белой комнате. Не дожидаясь следующего четверга, позвонила подруге и спросила разрешения на публикацию историй. Та посоветовалась с Мадлен. И обе странствующие по облакам дамы дали добро. Но перед тем, как приступить