Босс, наркоз и любопытный нос. Наталья Александрова

границы. Такого отношения Надежда Николаевна не могла ему простить.

      – Да ты меня даже не слушаешь! – воскликнула она, подошла к Шубину и тряхнула его за плечо.

      Любой другой на его месте вскочил бы от неожиданности, вскрикнул, замахал руками или еще как-то выразил бы свое отношение, но Шубин только покачнулся, и его голова перекатилась с левого плеча на правое, как перезрелый арбуз.

      Только теперь Надежда Николаевна почувствовала, что с ним что-то неладно.

      Она обошла кресло и взглянула Шубину в лицо.

      И тут она окончательно и бесповоротно протрезвела.

      Лицо у Владимира Шубина было, прямо скажем, жуткое. Ужасное лицо. Оно было неживого землисто-серого оттенка, рот полуоткрыт, глаза широко открыты, но без всякого в них выражения. Пустые, тусклые, мертвые глаза.

      И сам Шубин – наконец Надежда это осознала – был, безусловно и несомненно, мертв.

      – Мама! – проговорила Надежда Николаевна чужим хриплым голосом и попятилась.

      Любая другая женщина на ее месте тут же бросилась бы наутек и постаралась бы забыть обо всем, что видела в коттедже номер тринадцать. У любой другой женщины все мысли вылетели бы из головы, сменившись животным страхом. Но Надежда Николаевна Лебедева была женщина необычная, она не сбежала, более того – в голове у нее возникли целых две мысли.

      Правда, первая ее мысль была довольно глупая и неуместная. Она подумала, что Шубин не так уж виноват, что заставил ее проторчать целый час в баре. Личная смерть – это, безусловно, уважительная причина для неявки.

      Вторая мысль была более разумной: Надежда решила проверить свое первое впечатление и убедиться, что ее бывший однокашник действительно мертв. Хотя он выглядел стопроцентным покойником, но Надежда, в конце концов, не врач и не может ставить диагноз только на основании собственного впечатления.

      Поэтому она осторожно и испуганно взяла руку Шубина, чтобы проверить его пульс…

      Рука была холодная и совершенно неживая. Пульса не было, во всяком случае, Надежда не смогла его нащупать.

      Чтобы отбросить последние сомнения, она решила проверить пульс еще и на шее – от кого-то она слышала или где-то читала, что там легче его найти.

      Дрожащими руками она приподняла подбородок Шубина и ощупала его шею. Пульс она не нашла, зато увидела на шее мертвеца подозрительные темно-синие пятна.

      – Мама! – повторила Надежда незнакомым голосом.

      Она перестала сомневаться в том, что Шубин мертв, более того – она уверилась в том, что он убит. И тут наконец ее посетила первая разумная мысль, и Надежда потянулась к телефону.

      На столе у Шубина точно так же, как и в коттедже у самой Надежды Николаевны, стоял обычный проводной телефон, по которому в случае необходимости можно было связаться с администрацией пансионата и прочими его службами. И сейчас, безусловно, был как раз случай острой необходимости. Во всяком случае, Надежда не могла и не хотела оставаться наедине с покойником.

      Она