Иван. Урс Кузнецов

устал, закрыл глаза, его состояние явно ухудшалось. Потом попросил свежего чая. Иван уже убирал в портфель денежные документы, папки. Ключи от банковских ячеек – в разных, далеко разбросанных друг от друга городах, судя по прикреплённым конвертам.

      На кухне было чисто, стекло и сталь. Иван нашёл оставленный на столе чай в металлической коробке и кружку тонкого фарфора, которая явно принадлежала хозяину, судя по следам её частого использования – едва намеченной потёртости на ручке. Включил чайник. На подносе с красивым народным рисунком принёс чай Артёму – так звали Тюленева, судя по всем документам.

      Тот так и лежал на подушке, прислонившись к стене. То ли аромат чая подействовал, то ли движение Ивана было шумным, но он открыл глаза. С удовольствием взял чашку. Слабость рук, нарушение координации были заметны и нарастали по сравнению с дневной встречей. Артём допил чай. Есть опять отказался. Сказал:

      – Забирай всё тебе отложенное в двух чемоданах и вези домой. А так как живёшь один («Интересно, как он узнал об этом?»), то и вопросов не будет, и никто не озадачится содержимым. Потом можешь приехать с первой папкой и побыть здесь, спать можно в соседней комнате. Деньги на ритуальную службу лежат в коробке. – Он указал пальцем на полку у стены. – А извещать никого не надо. Некого.

      Иван оставил Артёма наедине с его мыслями, заказал такси и, забрав два чемодана с портфелем, быстро поехал домой.

      Обшарпанный подъезд, затёртая ногами лестница, поблёкшая краска на стенах подъезда смотрелись, как всегда, привычно и даже уютно после яростных или стрессовых эпизодов и смертельного напряжения продолжающегося суточного бодрствования. Занеся чемоданы в прихожую, бросил их там, сам прошёл и принял душ, смывая усталость вместе с потом. Пока чувствовалась свежесть после душа, переоделся в костюм, затем достал из портфеля папки и взял, отобрав по номеру первую, она была больше всех других вместе взятых. Более не задерживаясь, спустился к ожидавшему такси и поехал к Тюленеву.

      Дорога по знакомому много лет городу теперь открывала его в новом ракурсе. Дома, люди, машины воспринимались отстранённо.

      Дом Тюленева произвёл совсем другое впечатление. Иван заметил, что теперь это был дом друга, родного человека, с которым разделена тяжёлая, долгая ответственность. Он мог сравнить чувства врача, который готовился выполнить тяжёлую работу по спасению пациента с безразличием профессионала, и чувство сопереживания к человеку, который одиноко совершал не вообразимую ни для кого на земле работу и сейчас умирал от перенапряжения, надорвавшись при выполнении непосильной, но сознательно взятой на себя задачи.

      Уже привычно открыл замок. Тихо зашёл, чтобы не разбудить, если Тюленев забылся в укрепляющем сне. Поздоровался, увидев, что тот бодрствует. Сразу поинтересовался, надо ли что.

      Тюленев, вяло приподняв руку под одеялом, тихо, задумчиво произнёс:

      – Вспоминаю свою жизнь. Ты иди… Изучай… Самое сложное – в начале… Помогу… Обращайся сразу при непонятном…

      Иван