Живи. Константин Скрипкин

в комендатуре. Да, майор, конечно, умный – сил нет, смотри, говорит, не попадись, а то очень меня подведешь. Только мне о нем и думать, подведу я его, говнюка старого, или нет.

      Проводил я своего майора, на поезд посадил. Был бы платочек – платочком бы помахал. А время уже часов девять вечера. Я в этом городе Улан-Удэ первый раз в жизни, кругом ходят буряты мордастые, все в меховых шапках, хотя на улице уже тепло – весна, максимум минус пять градусов, а скорее уже и плюс. Да и небуряты тоже в шапках, такие рожи протокольные – вокзал все-таки. Я, недолго думая, сел в такси и говорю водителю: «Вези меня в ваше самое злачное улан-удинское место». А он мне: «Тебя в самое злачное не пустят в форме». Вот так! Дискриминация военнослужащих в полный рост! Я ему: «Тогда вези в менее злачное – в которое пустят». Поехали мы в видео-салон. Подвальное помещение, комната – метров тридцать, в углу телевизор среднего размера и стульев штук двадцать стоит для зрителей.

      К моему большому сожалению, несмотря на поздний час, фильм был не эротический, а посвященный ужасам. А у меня привычка в то время еще оставалась с начального периода службы – как только где усядусь в тепле, да еще если свет выключен – сразу засыпаю! Это притом, что недостатка во сне давно уже не было – несколько месяцев. Ну, в общем, проспал я почти весь фильм, проснулся уже ближе к концу, как раз на экране сексуальная сцена начиналась – женщина снимала с себя одежду. Но видно было не очень хорошо, и быстро так она все с себя сбросила, а дальше начала с себя кожу стаскивать, мясо… и в результате остался один танцующий скелет. Такой был в этом фильме странный элемент эротики, прямо скажем – на любителя. А потом все – свет включили, и публика двинула к выходу, а среди зрителей две девушки симпатичные такие – русские. Мне терять нечего – я к ним. Девчонки, говорю, может нам познакомиться и куда-нибудь сходить совместно, я, мол, из Москвы, вообще-то, здесь у вас в командировке… и все в таком духе несу, а сам иду с ними на выход из этого подвальчика. А они ко мне так – ни то ни сё, переглядываются, хихикают, определенного ничего не говорят. Я с ними болтаю, а сам башкой кручу во всех направлениях, думаю, может другая какая еще подходящая для меня женщина имеется в зале. А народ растекается по домам – не успеваешь никого отследить. Выходим с ними на улицу – там прямо перед входом комендатурская машина – раскрашенная такая, с прожектором на крыше. И на меня сразу свой прожектор как наведут… ну, думаю, все, теперь вместо девочек, будут тебе мальчики… в камере предварительного заключения. Девки тоже немного оторопели от такого освещения, замерли вместе со мной. Такой у нас, наверное, вид был дурацкий… А из уазика через громкоговоритель раздается голос патрульного офицера: «Служивый, шапку переверни!». Я хвать за шапку, а она у меня кокардой назад – второпях перепутал. Ну и все, мы двигаемся к автобусной остановке, меня вроде не задерживают… я в сторону уазика головой быстренько кивнул, спасибо мол, что не арестовали, но стараюсь сам в их сторону