Химеры картинной галереи. Анна Князева

слышал разговор Шимаханского с Тищенко.

      – Когда?

      – Когда шел к примерочной. Тебя интересует, о чем они говорили?

      Надежда затушила сигарету и закрыла окно.

      – Нет, не интересует.

      – Даже если это касается лично тебя?

      – Что за бред? – Она остановилась на полпути к своему столу.

      – Суть разговора сводилась к тому, что ты ничего не знаешь, и у них еще есть время.

      Надежда опустилась в свое кресло.

      – О чем я должна была знать?

      – Я слышал только часть разговора.

      – Где в это время был Воронович?

      – Он ждал в фойе.

      – С чего ты взял, что они говорили обо мне?

      – Шимаханский назвал твою фамилию.

      – Возможно, речь шла о матери?

      – Он сказал – Надежда Раух.

      Надежда взяла карандаш и, размышляя, нарисовала в ежедневнике большой знак вопроса. Потом подняла глаза:

      – У меня не было с Шимаханским ничего общего. Что они имели в виду?

      – Вопрос не ко мне. Если хочешь, задай его Тищенко.

      – Зачем ты мне об этом сказал?

      – Чтобы ты сама распорядилась этой информацией. Завтра я иду на допрос к следователю. Мне нужно знать, что говорить.

      Надежда закрыла глаза. Фридманович нетерпеливо потеребил ее за руку:

      – Опять эта твоя привычка. Только не уходи в себя.

      Она открыла глаза и проронила:

      – Ты мой адвокат, вот и скажи…

      – Об этом разговоре нужно молчать. У тебя не должно быть никаких привязок к убитому.

      – Откуда ты знаешь, что Шимаханский убит? – удивилась Надежда.

      – Секрет полишинеля. Иначе зачем бы нас всех допрашивали? По своему опыту скажу, что ты в числе подозреваемых номер один. Мне подключаться?

      – Подключайся.

      – Завтра утром после допроса я переговорю со следователем и затребую для ознакомления твои показания.

      – И все-таки… – Надежда заговорила мягко, по-дружески. – Зачем ты напросился на вчерашний прием?

      – Чтобы встретиться с Шимаханским.

      – Значит, у тебя с ним были дела?

      Фридманович вскинул руки, словно предъявляя: они чисты, и сам он кристально честен.

      – Никаких дел. Один конфиденциальный вопрос.

      – Вижу, что ничего мне больше не скажешь.

      – Есть одна информация…

      – Говори, – заинтерсовалась Надежда.

      – У Шимаханского не было в тот день примерки. Во всяком случае, мне так показалось.

      – Тищенко унес туда костюм, и Шимаханский сказал…

      – Когда я зашел в примерочную, сразу понял – им не до примерки. Шимаханский оставался в смокинге. Они встретились, чтобы поговорить.

      – Даже не знаю, как на это реагировать… – Надежда поежилась. – Поговорить с Тищенко?

      – Так он и сказал тебе правду… – Фридманович опустился на колени и обнял сидящую Надежду.

      Она сказала:

      – Пусти…

      – Подожди немного.

      – Пусти, говорю, – Надежда попыталась освободиться