Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде. Алексей Соловьев

улыбнулся. Нервное напряжение понемногу спадало. Иван велел Андрею подняться на край балки и караулить, остальным же лечь спать. Вскоре ночная тишина вновь окутала стан, лишь иногда прерываемая негромкими стонами Глеба.

      Утром мучившая Ивана проблема: дробить ли и без того малый отряд или довести раненых до ближайшего жилья и за плату оставить на догляд, разрешилась сама собой.

      Он решился на второе. С утренним выездом задержались: Никодим нашел-таки на припеке первые лепешки подорожников и настоял на том, чтобы обоим раненым были сделаны при свете дня новые перевязки с этим растением. Сварили кашу из дробленой пшеницы с остатками кабана, позавтракали, начали копать могилу для лихих людей: все ж не нехристи какие-то. В этот миг следивший за окрестностями Архип прокричал с высоты бугра:

      – Какие-то конные шляхом правятся в нашу сторону! Много! Возов с десяток и сотня дружины!

      Иван на всякий случай велел всем собраться в кучу и оборужиться.

      Конные приблизились, трое подскакали к москвичам.

      – Кто такие?

      – Тверской купец Иван, сын Федоров, еду в Орду.

      – Тверской? – прищурил глаза богато одетый ратник, всматриваясь в говорящего. – А и верно, видел я тебя где-то. У Михайлы Святого не служил?

      – В дружине при боярине Василии состоял.

      – Василии…? Дело! А кто это у вас валяется? – кивнул он в сторону убитых.

      – Ночью здешние наведались… Серебро поделить не смогли…

      Старший обвел взглядом стан, раненых, настороженных спутников Ивана и одобрительно хмыкнул. Приказал:

      – Садись в седло, к моему князю поехали.

      Они доскакали до группы богато одетых мужчин в середине длинного поезда. Остановились возле тверского князя Константина, сразу после смерти московского Ивана Калиты поспешившего в Орду на поклон к великому хану Узбеку в поисках ханской милости и великокняжеского ярлыка.

      – Вот, княже, бает, что купец наш! С ним десяток оборуженных, двое раненых. Говорит, лапотные ночью пошерстить пытались.

      Константин внимательно смотрел на Ивана, но тот зрил за княжеское плечо. Там, на ладном гнедом коне, восседал его тесть, боярин Василий, отец Алены. Человек, который знал о лжекупце всю подноготную. Боярин не оставил княжий двор в лихую годину и теперь, судя по всему, ходил в ближних боярах великого тверского князя. При жизни Калиты Тверь была поневоле союзна Москве. Но этот спешный поезд по Ордынке… Иван прекрасно понимал, что он означал! И чем мог грозить кучке Симеоновых слуг… Но отступать было некуда, и московский посыльный изрек:

      – Здравствуй, тятя!

      Константин удивленно обернулся к Василию:

      – Сын? Почто не ведаю?

      – Зять, – после заметной паузы ответил боярин. – Муж Аленки моей.

      – Так она ж лет десять как Москве передалась? А этот говорит, что наш?!

      Повисла напряженная тишина. Василий молчал, Константин начинал темнеть лицом. Иван решился продолжать начатую игру, отступать было некуда.

      – Дозволь,