Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается. Олег Иралин

скамьи расселась грузинская знать. Когда количество тостов перевалило за десять, развязались языки. Хвалили победоносного царя, своих товарищей и себя. Пили за победу и удачу, что позволила им одержать её в столь трудном и много решающем сражении. Кыпчаки молча уплетали разложенные перед ними явства, не понимая произносимых на грузинском языке речей.

      – О чём они? – спросил Тугоркан Атрака.

      Тот, сражаясь на стороне Давида не первый месяц, уже стал понимать язык своего зятя.

      – Похоже, хвалятся своей победой. Давид вот только что провозгласил, что наскок азнауровских сотен – его личная задумка, которую он готовил задолго до битвы, что сами азнауры вели переговоры с огузами по его приказу, и что их атака принесла победу всему грузинскому войску.

      Боняк, не взирая на очередной тост, произносимый каким-то азнауром во славу царя, презрительно расхохотался, и тостующий замолчал.

      – Крепкое вино! – поспешил заметить Атрак по грузински, давая понять, что хан просто перебрал лишнего, и застолье продолжилось своим чередом.

      – Вот ведь какие умники! – восхитился Тугоркан – Под стать нашим сказителям: на ходу придумывают!

      – Это ещё что! – поддакнул ему Атрак – Посмотрим, что они через десяток лет петь будут!

      Один из князей поднялся и затянул песню. Её подхватил дружный хор, и под сладкие звуки чонгури в сгущающиеся сумерки вознеслись высокие голоса. Пели о так любимой Грузии, о её равнинах и холмах, горах и реках, её красоте и неповторимости. Петь в Грузии умели всегда.

      Наутро, когда поднявшееся солнце озарило белесые вершины дальних гор, в ставку Тугоркана прискакал Кубар. Последние сутки он не покидал седла, не останавливаясь даже на ночлег, и теперь, едва не загнав коня, стоял перед ханами, глядя на них воспалёнными от бессонницы глазами. Воин уже передал послание Сырчана и ждал ответа, но Тугоркан не спешил.

      – Что скажешь, славный Атрак? – спросил он прежде, обращаясь к царскому зятю.

      – Пока здесь война, нет мне пути назад! – хмуро заметил хан – Мой народ со мной, и много воинов моих пало в сражениях с огузами! Уйдём сейчас, до полного поражения врага – кто заплатит обещанное золото, кто принесёт их долю семьям?

      – А что скажешь ты, мой верный товарищ? – обратил Тугоркан свой взор к Боняку.

      Тот пожал плечами и беззаботно бросил:

      – Атрак прав: обидно, после такой трудной победы, возвращаться в степь с пустыми руками! Только, хотел бы я взглянуть на лица русских князей, появись мы перед ними! Особенно ты, Тугоркан! Слыхал я, что Святополк, после нашего отступления из-под Киева, повсюду разнёс весть о решающей победе. Даже признал в каком-то обезображенном трупе тебя и рыдал над ним, словно над телом любимого тестя!

      – А что моя дочь?

      – Не знаю! Надо думать, горюет.

      Тугоркан вздохнул. У него их было две. Одну – старшую, он выдал замуж за Великого князя, желая мира с Русью. Но надёжного