Эротический сон механической кукушки. Экзистенциальная сказка. Николай Слесарь

себе всю эту картину перед собой.

      Не в силах более терпеть, я молча положил инструмент, взял сигареты и вышел. Это был единственный выход в данной ситуации. И хотя курить отчаянно не хотелось, иначе там можно было немедленно сойти с ума.

      В коридоре правда было не намного лучше. Из-за многочисленных дверей грохотала – нет, не музыка, что-то очень страшное и громкое, на уровне болевого порога. Ощущение было, что ты непременно в самом глубоком аду.

      Сколько уже лет, а я не мог к этому привыкнуть никак. Эта какофония, этот диссонанс был непереносим на физиологическом уровне, все остальные уровни худо-бедно отключались сами собой. Панк, трэш, хард и черт знает что еще. Все это одновременно грохотало, визжало и пульсировало вместе со всем зданием бывшей какой-то фабрики в промзоне.

      Сигаретный дым висел пластами, подсвеченный ядовитым светом люминесцентных ламп, нелепо болтающихся под потолком. Вокруг кислая вонь и грязь. Не то чтобы какой-то определенный мусор, а просто все такое бессмысленно облезлое, пыльное и влажное. Эти на все возможные масти железные двери, с наваренными на них невообразимыми ручками, вкривь и вкось. И тут и там торчали всевозможные трубы, уродливая проводка и переполненные пепельницы.

      Очередное бывшее здание, само по себе распространяющее безысходность. Бесконечный мертвый армированный бетон. Грузовой лифт без дверей и ограждений темнеет в углу пропастью.

      Я закурил, выпустил дым в потолок и закрыл глаза. Как будто стало чуть легче, можно было попытаться представить, что ты где-то не здесь. Хотелось заткнуть также и уши, но это было бы бесполезно.

      Такой вот он, этот самый рок-н-ролл. Изнанка любой романтики – это совершенно невыносимые условия, вонь и грязь. Без веры и дури никуда.

      Сзади стукнула дверь. Нарочито ленивой походкой, не глядя на меня, на ходу закуривая и сплевывая на пол, подошел Птица.

      – Дай сигарету. Заколебало все. Домой сейчас поедем.

      – Давно пора. Ничего сегодня уже не родится, только вытошнит разве.

      Я с отвращением загасил сигарету о банку с окурками, прикрученную к трубе.

      – От чего это тебя вытошнит? – моментально ощетинился он, готовый теперь, как загнанный зверь, драться со всеми и сразу.

      – Да уже от всего. И с чего ты взял, что именно меня?

      – Да-а, может… Чего-то я не знаю, что дальше делать. Старик наш просто достал меня сегодня, сил нет. Скучно все!

      Я тоже не знал, что делать, и делать ничего не хотелось, не хотелось даже говорить. И я молчал.

      Мучительно хотелось пить и жрать тоже хотелось.

      – Ладно, пошли собираться.

      И мы пошли.

      Потом опять эта осточертевшая дорога к метро. Как будто полжизни одна и та же. Осень, темно, все вокруг отвратительно мокро блестит, пронизывающий холодный ветер, бесконечные развалины промышленных корпусов с темными бойницами выбитых окон.

      Ребята по инерции говорят