Маяк. Юрий Лойко

поведение, не правда ли?

      – Как знать. Тот вечер остался в памяти размытым пятном. Знаете, как бывает с лучшими минутами жизни? Долгие годы живешь, как во сне, нащупываешь те самые лучшие эпизоды, ищешь их, а когда находишь, стараешься продлить . Но и они оказываются сном, пролетают незаметно и позже кажутся миражом. Остаются чувства, эмоции. Похоже, они и есть сама жизнь.

      – Не спорю, – заметил Петров, – но в моей профессии эмоции играют последнюю роль. Я руководствуюсь только разумом.

      – И у вас не было прозрений в работе? Не всегда же играть роль машины?

      – Были, как и у всех, но светлые пятна в работе тотчас смываются рутиной и негласными правилами руководства. И это мешает. – Он многозначительно посмотрел на зеркальную гладь моря. – Но меня одно беспокоит, хотя нет, скорее интересует.

      – И что же?

      – Почему вы так сдружились? Я полистал личное дело и Арни Блумкина, и ваше. Несколько смен вдвоем и такие друзья?

      – А бывало ли, что при первой встрече вы с человеком общаетесь так, словно знаете друг друга много лет? – спросил Гарри.

      Следователь загадочно прищурился и вздохнул. Он явно не торопился с ответом. Гарри показалось, он затронул за живое Юрия.

      – Эй, ребята, – крикнули мужчинам на причале.

      Они обернулись. К ним приближался Матвей.

      – Вас ждут к столу, есть разговор.

      – А в чем дело? Я веду следствие, между прочим, – сказал Петров.

      – Да, но смотрители спрашивают Гарри. Они впервые на маяке.

      – Пойдемте, следователь, нас ждут. Вчера не успели познакомиться, – сказал Гарри.

      День выдался солнечным, но резвый, холодный ветер гнал тучи с моря, прямиком на островок. Фридкин и Морской облачились в темные штаны и куртки. Расхаживали у входа и заулыбались, когда матрос, следователь и Гарри подошли к ним.

      Весь оставшийся день Гарри показывал особенности маяка, рассказывал о свечах и только к вечеру все собрались в главной комнате. Поужинали, пообщались о том о сем, посмеялись. Хмурым оставался следователь. Он не сводил глаз с Гарри. Спать легли поздно. Разговорились, кто на каком маяке работал, о проблемах в стране и о многом другом. Гарри улыбался, поддерживал разговор, но все время оглядывался на окно. Словно пытался рассмотреть в нем гостя, гостя, который обещал вернуться, но так и не пришел.

      – Я хочу знать, как распределялись обязанности между вами и Арни. И расскажите мне о нем, – сказал Петров перед сном.

      – Сейчас? – удивленно спросил Гарри.

      Все остальные воззрились на следователя.

      – Можно и завтра утром, – пояснил Петров, – если на сон грядущий у вас нет настроения.

      Гарри промолчал, но и так стало ясно, что он не собирается рассказывать. Аркадий, Матвей и Геннадий переговаривались друг с другом, изредка поглядывая на следователя. Он держался в стороне, не отрывая взгляда от главного смотрителя.

      Гарри помнил, как долго лежал в кровати и слушал заунывное пение ветра в закоулках маяка, не было ни одной щелочки для ветра, ни одной незнакомой щелочки, с каждой поздоровался, с каждой связана песнь ночи. И Гарри