Насекомый. Алексей Владимирович Баев

хозяин.

      – Понимаете ли, спортсмен, – пояснил я, – дыхалку тренирую.

      – Дыхалку? Спортсмен? – снова удивился Семен Обусловович. – И каким же вы, Агам, атлетизмом изволите заниматься?

      – Исключительно спринтерским бегом на марафонские дистанции, – объяснил я расширенно. Чтоб понятней было.

      – А-а, – уважительно кивнул хозяин, – спринтерский бег на марафонские дистанции я уважаю. Сам в молодости не прочь был, а вот теперь… Эх, нелегкая…

      Он так тяжело вздохнул, что мне стало совестно кичиться своей непревзойденной (по внутреннему ощущению) мощью и лихой молодостью, и я уже было хотел начать его утешать, как вдруг появилась Золя. Она несла на спине поднос с кофейником и двумя ослепительно белыми чашками. Комната наполнилась ароматом свежезаваренных в проточной воде желудей. Эвона как! У них тут, на Петроградской, еще и кофе растет! Неплохо, смотрю, устроились.

      – С лосьоном, Изольда Шестиаховна? – что-то уж очень сурово поинтересовался у девушки Катерпиллер.

      – Конечно, Семен Обусловович, – робко кивнула та. – Разрешите идти?

      – Идите, дорогая, до завтрашнего утра вы свободны.

      И Золя так же, как и ранее, тихонечко выскользнула из комнаты.

      – Прошу к столу, уважаемый господин Сократов, – пригласил Катерпиллер.

      Естественно, никакого стола здесь не было и в помине. Поднос Золя поставила прямо на мокрый пол пред хозяйским грибом.

      – Да вы не стесняйтесь, присаживайтесь, – Семен Обусловович подвинулся, освобождая мне место рядом с собой, – в лапах правды нет. А разговор, я так чувствую, нам предстоит долгий. Я угадал?

      Что мне оставалось ответить? Пришлось кивнуть.

      – Вы, как всегда, правы, господин…

      – … давайте на равных, зовите меня Семеном, хорошо?

      – Хорошо, Семен Обу…

      – Семен.

      – Хорошо, Семен.

      – Вот и славно, Агам. Наливайте кофе, он у нас отменный. Желуди над плитой сушим, на кухне. Там влажности – двадцать семь процентов. Самое то, что надо. Лосьон из ванной комнаты во второй квартире…

      Я наполнил обе чашечки, взял одну в средние лапы и осторожно отхлебнул. Божественно! И алкоголя сколько надо. А то многие обычно недоливают, или, наоборот, лишнего добавляют. Вкус портят в угоду желанию. А тут…

      – М-м-м… – только и произнес я.

      – Согласен, – кивнул Катерпиллер. – Изольда кофе варит превосходный. За то и держу при себе, плесень собирать запрещаю. Как, по-вашему, Агам, прав я?

      – Естественно, – блаженно подняв усы, ответил я. – Ваша мудрость с первого взгляду бросается в глаза. Таких как вы, редко…

      – Да бросьте вы, Агамемнон, – скромно отмахнулся Семен Обусловович, хотя я заметил, что он от лести просто млеет, – я цену себе знаю. Меня комплиментами не проберешь («ха-ха», – только и подумал я). Скажите лучше, как вы относитесь к глобальному потеплению в отдельно взятой жилой квадратуре.

      – Положительно, – отвечаю, – отношусь. У нас на Зине Портновой, Сократ рассказывал,