Ворожба. Юлия Фёдоровна Комиссарова

Вид его был потерянным и обреченным, а от прежнего веселого и задорного Антона не осталось и следа. Тяжелые мысли мертвым грузом опустились на него и давили, не давая дышать.

      Дойдя до дома, он прошел мимо матери, будто не замечая ее, и упал без сил на кровать. Мать, молча, смотрела на все происходящее и поняла, что ее сын лишился рассудка из-за переживаний по погибших друзьям.

      Несколько дней Антон отказывался от еды, только иногда пил воду. Тяжелые мысли не покидали его, а рассудок становился все безумнее. Все основное время он молчал, а иногда бормотал себе под нос что-то вроде: «Она придет. Уже скоро! Скоро!».

      В один из вечеров, которые теперь ничем не отличались друг от друга, Антон долго не мог заснуть и сидел на кровати, скрестив руки на груди, глубоко задумавшись. Легкая вечерняя пелена завладела комнатой, придавая странные очертания давно знакомым предметам. Медленно он перевел взгляд на стену, а после, вновь посмотрев перед собой, ему явилось нечто странное. В середине комнаты стояла старуха в вязаной кофте и платке, а в руках ее была какая-то древняя сума. Мороз пробежал по телу Антона.

      – Это Вы… Вы пришли…, – еле слышно прошептал он.

      – Пришла, Антошенька.

      – С моими друзьями, это вы сделали? Все из-за кладбища?

      – А-а, ты про Лешеньку. Да. Я, но он сам виноват, да и ты скоро к нему отправишься, сыночек. Скучаешь поди?

      –Скучаю, – холодно произнес Антон.

      – А хочешь, я тебе его покажу? Вот же он, унучек мой любимый. Это он меня спас, правда, пришлось ему за это жертву принести, но ведь как без нее.

      Старуха достала из мешка череп и показала Антону. Им овладел ужас, сама мысль о том, что это голова его товарища бросила его в холод.

      – Уберите! – крикнул он.

      – Воля твоя, сыночек, – сказала она, и череп в ее руках охватило пламя, прогорев, он рассыпался в пепел.

      Горстка пепла разлетелась по полу.

      – Ты, наверное, спать хочешь, притомился поди. Ложись спать сыночка, ложись.

      Произнеся эти слова, она подошла к его кровати.

      – Давай я тебя одеялкой накрою, а то ты вон как дрожишь.

      Антон повиновался. Она укрыла его одеялом, подоткнув края, и поправила подушку. Затем достала из своей сумы солому и деревянную лучину и положила ему под подушку.

      – Вот тебе соломку под головку, чтобы мягче спать было, а вот тебе лучина. Как холодно станет, огонь разведешь, да согреешься. Видишь, как бабушка о тебе заботиться.

      – А соломой только подушки в гроб набивают, – набравшись смелости, сказал Антон.

      – Разве? А я на такой подушечке уж сколько лет проспала. Ты спи сыночка, спи, давай я тебе колыбельную спою.

      Антону от этих слов стало не по себе, но он не смог больше произнести ни слова.

      Наклонившись поближе к его уху, она начала что-то шептать, текст был на старославянском, но разобрать можно было следующее:

      под осиновым кустом, под ракитою немой

      ты поди на старый двор за соломкой с берестой

      разожги лучиной пламя

      да согрей детяток малых.

      После