Раздолбай. Юлия Лим

позвонить нашему общему другу? Как думаешь?

      Сима фыркнула.

      – Лёня в лагере, но вдруг возьмет трубку? Попробую? – Соня взяла смартфон устаревшей модели, выбрала контакт и позвонила.

      – Сонька! – обрадовался Нестеров. – Чего звонишь? Соскучилась?

      – Можно и так сказать. Как работа?

      – Отлично. Мне даже заплатят, представляешь? – Лёня засмеялся. – Тут вообще классно: свежий воздух, песни у костра, зефир…ну, он не всегда есть, но когда есть, тогда вообще шик!

      – Ты что-нибудь слышал из последних новостей? – спросила Соня. Желудок сжался комком в ожидании.

      – Нет. А что-то случилось?

      Соня сглотнула. Сказать о проблемах Ромы означало испортить настроение Лёне. Умолчать об этом – шокировать Нестерова позже.

      – Рома очень по тебе скучает, – сказала она, не решившись признаться. – Он тебе не звонит, чтобы не мешать. Но ты все же набери его, ладно? Он себе от нечего делать даже работу нашел.

      – Ромка-то? Работу? Я думал, этот лоботряс никогда работать не захочет, – хмыкнул Лёня. – Ладно, раз уж ты так просишь.

      – Только не говори ему, что это я попросила. Скажи, что тоже соскучился. Сможешь?

      – Позвонить-позвоню, но таких признаний делать не буду. Как-то слишком по-гейски звучит. Сонь, я бы еще поболтал, но раз ничего срочного, я пойду. Созвонимся позже, идет?

      – Идет.

      Скрип поворачивающегося ключа в двери был для Сони самым страшным звуком. Ее тело тут же напрягалось, в голове переплетались мысли. Иногда первой приходила мама и она могла дышать спокойно еще пару-тройку часов. Но когда первым возвращался отчим, дома начинался хаос.

      Он невзлюбил падчерицу с первой встречи, еще когда они с мамой не были женаты. Он притворялся перед ней и старшей сестрой, что любит детей, всегда угощал их сладостями, но стоило Соне остаться с отчимом наедине, как он шептал ей всякие гадости, делал едкие замечания, щипал за щеку, плечо, бок.

      После женитьбы он почувствовал себя хозяином дома и постепенно стал грубо высказываться в присутствии сестры и жены. Поначалу он делал Соне выговоры только за дело, а когда все к этому привыкли, начал приставать к ней чаще. Ругал за четверку, за испачканную одежду, когда ее облили грязью из осенней дорожной лужи, крепко стягивал растрепанные волосы в хвостик на затылке, отчего у Сони слезились глаза.

      Когда старшая сестра съехала, отчим начал распускать руки. Если бил падчерицу, то так, чтобы следов от побоев не оставалось. Иногда шлепал ее по попе, как провинившегося ребенка. В последнее время его рука стала задерживаться на ее ягодицах дольше положенного, и Соня боялась любых контактов с ним.

      Этим вечером отчим застал ее, читающей книгу на кровати. Рядом с Соней дремала кошка.

      – Чем это ты тут занимаешься? – спросил он, уперев кулаки в боки. От него не пахло алкоголем, зато разило потом и чесноком. Отчим устроился на стройку и пропадал там почти все лето. Он работал, но чем меньше отдыхал, тем злее становился.

      – Читаю