Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь. Дэвид Гранн

рассказала о своей беременности. Однако кто отец ребенка, осталось неизвестным.

      В один из летних дней в Грей-Хорс появился незнакомец с чаплиновскими усиками и предложил детективам помощь. Вооруженного короткоствольным «бульдогом» 44-го калибра мужчину звали А. У. Комсток, он был местным адвокатом и опекуном нескольких осейджей. Кое-кто из местных считал его орлиный нос и смуглую кожу свидетельством примеси индейской крови, и тот ради успеха своей адвокатской практики не слишком стремился это опровергать.

      «То, что он походил на краснокожего, видимо, должно было помочь ему ладить с ними?»[140] – скептически вопрошал другой адвокат. Уильям Бёрнс некогда вел против Комстока расследование – якобы тот содействовал нефтяной компании в подкупе племенного совета осейджей для получения выгодных условий аренды, – однако обвинение так и не было доказано.

      Учитывая широкие связи Комстока среди осейджей, частные сыщики приняли его предложение о помощи. В то время как они пытались установить связь между убийствами Чарльза Уайтхорна и Анны Браун, Комсток нарыл несколько любопытных фактов через свою сеть информаторов. Поговаривали, что вдова Уайтхорна Хэтти жаждала заполучить деньги мужа и ревновала его к другой женщине. Не к Анне ли? Из подобной гипотезы логично вытекал следующий вопрос: не был ли Уайтхорн отцом ее ребенка?

      Детективы установили за Хэтти наблюдение. В этом они были мастерами и тенью скользили за ней повсюду, сами оставаясь незамеченными: «Агент следует[141] за миссис Уайтхорн из Окл. – Сити в Похаску. … Выехал из Окл. – Сити вслед за целью в Гатри. … Сопровождаю объект из Талсы в Похаску». Однако и это не принесло результатов.

      К февралю 1922 года, через девять месяцев после убийства Уайтхорна и Анны Браун, следствие, казалось, окончательно зашло в тупик. Детектив Пайк, нанятый Хэйлом, сдался и уехал. Вышел из игры и шериф Фрис – его отстранили от должности после признания виновным в неисполнении своих обязанностей.

      Одним холодным вечером того же месяца в доме 29-летнего осейджа Уильяма Степсона, чемпиона родео, раздался телефонный звонок, после которого он выехал в Фэрфакс. Некоторое время спустя Степсон, всегда бывший в отличной форме, вернулся к жене и двоим детям откровенно больной. Буквально в считаные часы он скончался. После вскрытия было установлено, что кто-то, кого он встретил в короткой поездке, подсыпал ему отраву, возможно, стрихнин – горький белый алкалоид, который один медицинский трактат XIX века называл «обладающим большей пагубной силой»[142], чем практически любой другой яд. В трактате описывалось, как лабораторные животные после инъекции стрихнина «возбуждаются и дрожат, а потом застывают и дергают конечностями»[143], и далее: «эти симптомы нарастают до тех пор, пока не начинается приступ мощного общего спазма, при котором голова откидывается назад, позвоночник напрягается, конечности разбрасываются и коченеют, а дыхание прекращается из-за паралича грудного отдела». Последние часы Степсона, вероятно,

140

In proceedings of Ware v. Beach, Supreme Court of the State of Oklahoma, Comstock Family Papers.

141

Отчет Финдли, 13 июля 1923 года, FBI.

142

Christison, Treatise on Poisons in Relation to Medical Jurisprudence, Physiology, and the Practice of Physic, 684.

143

Там же.