Я выбираю тебя. Книга первая. Людмила Андреевна Евсюкова

быть задушенной:

      – Как тебе не стыдно? Неужели тебе все равно, что ненавижу тебя? Каждое твое движение ненавижу! – Ее обидные слова только подзадоривали взбешенного Ваську:

      – Плебей! Грязный насильник! Отпусти, иначе снова окажешься в тюрьме!

      – Молчи, паскуда. Я и только я буду твоим хозяином.– Ничто не трогало Васькино сердце. Он сильно желал ее. При этом бил ее и швырял, ударяя головой о стену, пока не получил желаемое. Нечеловеческий вопль вырвался из ее напряженного горла. А он трусливо зажимал поочередно своими грязными руками то рот жертвы, то горло:

      – Заткнись, я и один, как видишь, с тобой справился. Я получил свое. Не помогли тебе ни гордость, ни ум. Я – твой хозяин. А ты – моя жертва. Теперь хоть вой, хоть, плачь, ты моя. Заткни теперь в одно место свои несбыточные мечты о другом! Я и только я – твой навеки! Где же твой любимый? Почему тебя не спасает?

      Он лез к ней целоваться и тряс тело до тех пор, пока не обессилел. Наконец, алкоголь свалил его. Он кулем упал на пол. Надя забилась в угол, натянув на себя обрывки одежды. При этом слушала его омерзительный храп. Она не знала, как теперь будет жить. Мечты о прекрасном будущем с любимым человеком прервались в этот страшный вечер.

      – Тварь! Жаль, меня не было рядом с ними. Я бы ему – гаду – показала желание… надолго бы он забыл о нем. Где ты тут видишь чувства? Кто любит, никогда не поднимет на любимую руку. А твой братец просто эгоист и садист в одном лице.

      Потом я встретилась с Сергеем:

      – Я услышал плач, даже вой, вопли из сарая, когда шел домой.

      Решил, надо узнать, что случилось. Заглянул туда. Надя с огромными глазами на лице, в слезах и крови, забилась в угол. Вся дрожит и воет, как голодный волк на опушке. А этот поддонок распластался по земле с улыбкой на лице. Я помог сестре встать, несколько раз пнул его изо всей силы в бок. Он даже не шелохнулся. Довел Надю до дома, стараясь избегать встречи со знакомыми. Платье на ней разорвано, лохмотья, грязные и окровавленные, висят по сторонам.

      – Пап, такое дело…

      – Что-то случилось? – Не оборачиваясь, спросил отец. Он в гараже строгал дощечку для книжной полочки.

      – Случилось непоправимое. Я Надю в сарае нашел…

      Отец бросил работу. На лице его заходили желваки:

      – Что с ней? Она жива?

      – Жива-то, жива! Но Васька надругался над ней!

      – Где моя доченька? Моя гордость и отрада!

      – Да в комнате она. Сидит, молчит, только воет страшно.

      – Убью гада! Где он?

      Мы отправились в злополучный сарай за насильником. Теперь уже вместе с отцом мы тормошили и пинали его. Он только мычал и беспорядочно отмахивался руками. Пытались поднять его, но тот опять сваливался назад. Тогда я отправился на станцию за его матерью.

      Узнав о случившемся, его мать взмолилась, упав на колени:

      – Ради Бога, не подавайте заявление в милицию. Он ведь и так травмированный. Я воспитывала детей одна. Из-за нехватки денег