Во славу Отечества!. Евгений Белогорский

революции. Вам лучше сдаться, господин капитан, дабы не усугублять и без того свое незавидное положение.

      За столь пафосные слова телеграфист был вознагражден новым пылким взглядом своей подруги.

      – Все ясно, – весело произнес капитан и, подмигнув понимающим взглядом, спросил телеграфиста: – Твоя?

      Пока юноша ещё решал, как достойно ответить нахальному солдафону, Покровский обернулся к пришедшим вместе с ним солдатам и приказал:

      – Ну-ка, ребятушки, отведите эту красавицу в первый вагон.

      Телеграфист тревожно пискнул и попытался помешать исполнить приказ капитана, но, натолкнувшись на кулак офицера, моментально сложился пополам, навалившись своим телом на откидную крышку деревянного барьера. Отчаянно пытаясь ухватить ртом спасительный воздух, он со слезами на глазах глядел, как грубые солдатские руки тащили куда-то прочь его любимую, которая слабо пыталась сопротивляться и только жалобно кричала ему:

      – Митя, Митя!

      – Ну что ты, что ты, Митя, – дурашливо говорил капитан, ласково удерживая в своих руках дёргающегося телеграфиста, – дело-то житейское. Засохли, понимаешь, мои орлы от фронтовой жизни, совсем засохли. Ну, ты, как мужчина, меня ж понимаешь. А тут девка такая справная: грудь высокая, тело крепкое, сам понимаешь!

      Митя попытался освободиться из объятий Покровского, но тот немедленно сильным рывком приложил телеграфиста лицом к тяжелой дубовой панели барьера. Не останавливаясь ни на мгновение, он тут же поднял свою жертву, радостно убедившись, что у телеграфиста разбиты только губы, нос и ничего более. Жестко ухватив несчастного юношу за воротник, капитан приблизил его к себе, глядя на Митю горящим безумным взглядом.

      – А там, в вагоне, у меня пятьдесят человек, и уверяю, дорогой, что никто, никто из них не откажется… – говорил он проникновенным голосом, от которого в голове у юноши разом возникли картины, одна ужаснее другой. – Если она выживет после этого, то виноватым будешь только ты, и никто другой.

      – Как это?! – отчаянно пискнул сквозь разбитые губы телеграфист, моментально представляя себе еще чудовищнее картину своего будущего.

      – А только благодаря твоему упрямству, – холодно бросил Покровский и, не выпуская из рук шею юноши, подтащил его к окну, – гляди, гляди, как её ведут на позор, и всё из-за тебя. Только ты своим дурацким желанием поиграть в большую политику заставляешь меня отдавать невинную девушку на поругание. Но ты можешь её спасти. Я прикажу вернуть её обратно, если ты дашь связь со ставкой.

      Телеграфист заколебался, и Покровский безжалостно добавил:

      – Смотри, смотри как следует, быть может, в последний раз. Как только её втащат в вагон, я буду уже бессилен.

      – Хорошо! Будет вам связь! – хрипло выкрикнул телеграфист.

      – Вот и молодец, вот и умница, – капитан оставил юношу и выглянул наружу.

      – Свиридов, отставить – веди обратно!

      Прошло несколько минут, и телеграфный аппарат извлек из своих недр