Чужой Дом. Татьяна Трубникова

вконец замерзла. Вечерело. Сквозь надвигающийся сумрак и порывы ветра, кружащего колючий снег, застящего глаза, они смутно различили очертания старинной усадьбы. Была она вся темная, только в двух-трех местах теплились огоньки. Свечи. Да высились беломраморные колонны по обеим сторонам входа. Открыли тяжелую скрипучую дверь. Их встретил еще больший сумрак, чем на улице. Спустя полминуты выполз им навстречу какой-то старичок. Сел за стол. Кондрат важно выложил перед ним какую-то бумажку. Старичок приладил на носу старорежимное пенсне и углубился в чтение этого документа. Убрал его в стол, запер. Звякнули ключи. Старичок повел их куда-то темными коридорами. То вверх, то вниз. Усадьба казалась мертвой. Открылась высокая дверь, и семья Кондрата оказалась в огромной когда-то зале, перегороженной хлипкими переборками. Таким образом, здесь было устроено двенадцать комнат. Узкий коридорчик между комнатами упирался в какое-то странное сооружение: углубление в стене с полочкой. Много позже Варя узнала, что оно называется камин. Тогда в темноте она не заметила, но точно такой же камин был и на противоположной стороне зала…

      …Кружится девочка в вальсе. Порхают кружева на летающих тоненьких ручках. Она совершенно одна. Музыки нет. Но мелодия звучит в ее ушах. Ее любимый вальс Ланнера. Та же самая зала. Только без переборок. Весело падают косые солнечные лучи на узорчатый паркет. Танец девочки легок, как полет птички. Зала огромная. Девочка кружится, кружится… Роспись на потолке тоже кружится в вальсе. По четырем сторонам двуглавые орлы, в центре – группа знатных господ под ивами, а над ними – облака, уходящие вверх, создающие ощущение купола на прямом потолке…