Я выбираю. Роман. Книга четвертая. Вадим Бесов

женье.

      Он уверен в себе бесконечно,

      Собирается жить, видно, вечно.

      Полысел, постарел, истоптался,

      Но солидным по-прежнему был.

      Богачом он безжалостным слыл,

      Но не ради богатства старался.

      Он тельца все этапы прошёл,

      В них отрады Адам не нашёл.

      Шляпу начал носить постоянно,

      Бородёнку пустил на лицо,

      На мизинце – со знаком кольцо,

      И пенсне не по времени странно.

      Все костюмы – тона потемнее,

      А рубашки всё снега белее.

      Кабинет был огромных размеров,

      Мебель блеском слепила глаза;

      И не раз протекала слеза,

      Там хватало жестоких примеров:

      Посетители в страхе входили,

      Очень многих потом уносили.

      Был угрюмым частенько властитель,

      Заскучал он по жизни, тоска…

      Часто мысленно ствол у виска…

      Приключений искал повелитель —

      Лебезящая масса знакомых

      Не дала ощущений искомых.

      Сны проклятые с толку сбивали,

      Очень часто повторы и муть,

      А местами кошмарная жуть

      Высыпаться ему не давали.

      Прошлых дел были то отголоски,

      Чёрно-белые жизни полоски.

      Вот бы дельце хорошее всплыло,

      Чтобы риск подзадорил, завёл,

      Я б интригу такую заплёл,

      Чтоб от ужаса общество взвыло.

      Был азартен бесовский служитель,

      Жизней, судеб проклятый губитель.

      Секретарь постучал тихо в двери:

      «Разрешите войти, господин?»

      Тот сидел совершенно один

      В богатейшем своём интерьере.

      Неспокойно хозяин ответил:

      «Видишь, занят, ты что, не заметил?»

      И гонял просто так, из-за скуки.

      Много раз секретарь выходил,

      А потом забегал, заходил —

      И по швам, словно в армии, руки.

      Надоели Адаму занятья:

      «Мне поведай, чем заняты братья?»

      Рассказал секретарь всё по чину,

      Обо всём был подробный доклад:

      Как прошёл предыдущий обряд,

      Новички как вступили в общину.

      Шеф в сообществе тайном оформлен,

      С детства сектой он этою вскормлен.

      Ненавидел он всех откровенно,

      С высоты небоскрёба смотрел:

      Ах, скорей бы весь город сгорел

      Со страною своей непременно,

      До последнего чтоб гражданина

      Пала в пропасть людская дружина.

      Неприятно там люди ходили,

      Светофоры моргали противно,

      Купола в небо взглядом активно,

      Как казалось Адаму, хамили.

      Чтоб скорее всё это пропало,

      Он потратил ресурсов немало,

      Неустанно работал, запоем,

      Годы лучшие жизни потратил,

      Деньги жадной рукою лопатил,

      Стал в кругах финансистов героем.

      Но чем больше бедняга старался,

      Тем всё меньше развал получался.

      Это всё не давало покоя,

      Удивлялся Адам бесконечно:

      Неужели продолжится вечно

      Эта жизнь из российского кроя?

      Где ответ на загадку скрывался?

      Этот ребус Адаму не дался.

      Всё считал и высчитывал схемы,

      Математику, физику ввёл

      И журнал по статистике вёл.

      Сочинял, составлял теоремы…

      Хоть и острый был ум у Адама,

      Не продвинулся в деле ни грамма.

      Разорял, разрушал, издевался,

      Душ невинных он тьму загубил,

      Предприятия, фирмы топил

      И со злобой звериной старался.

      Но опять возрождались заводы,

      Снова шли по морям пароходы.

      Раздражало всё это и злило,

      Но упёртый герой, что сказать,

      И талант у него не отнять.

      На добро, жаль, не тратилась сила.

      Пребывал вот в таком настроенье

      Наш великий расчётливый гений.

      Секретарь методично долдонил,

      Шеф любил знать про всё и про всех.

      Человеческий