Жизнь и смерть в аушвицком аду. Павел Полян

«зондеркоммандо», особенно из числа самих греков.

      Гораздо правдоподобнее рассказ Марселя Наджари, прибывшего в Аушвиц с тем же транспортом, что и Бен-Нахмиас: «Жар возле печей был неимоверный. Этот жар, потоки пота, убийство стольких людей, выстрелы Молля не давали даже осознать до конца, что происходит. Молль уже застрелил первого из нас, греков, потому что тот не понял его приказ. Еще один, не пожелавший иметь с происходящим ничего общего, бросился сам в печь[220]. Обершарфюрер Штейнберг застрелил его, чтобы он не мучился и чтобы мы не слышали его криков. В тот вечер все мы решили умереть, чтобы покончить с этим. Но мысль о том, что мы могли бы организовать атаку, побег и отомстить, взяла верх. С этого момента и началась наша конспирация…»[221]

      Моральная дилемма возникала и в раздевалке, уже при первом контакте с жертвами: говорить или не говорить им о том, что их ждет? А если спросят? Понятно, что такого рода предупреждения и вообще разговоры были строго-настрого запрещены[222]. Если бы они заговаривали, спрашивали и узнавали больше о жертвах, хотя бы их имена[223], – это легло бы страшной дополнительной нагрузкой на их психику и стало бы непереносимо. Но если бы они не заговаривали, то и не знали бы ничего из того, что знали о прибывших транспортах. Да и совсем молча было бы невозможно справиться со своей главной задачей в раздевалке – подействовать на жертвы успокоительно, с тем чтобы они как можно быстрее разделись и мирно проследовали бы в «банное отделение». Можно сколько угодно рассуждать о том, насколько же легче было несчастным жертвам провести свои последние минуты в «мирном общении со своими», но от этого ничего не изменится в полном осознании того, насколько же подла эта «главная задача»!

      Тут же, кстати, возникала и еще одна проблема – проблема женской наготы, а ведь практически все партии были смешанными – мужчины и женщины вместе. Женщины плакали от стыда из-за необходимости раздеваться перед посторонними (при этом на мужчин из «зондеркоммандо» столь острое чувство не распространялось – они воспринимались как некий приданный бане служебный персонал).

      После того, как последний человек заходил в газовую камеру и массивная дверь закрывалась, облегчение испытывали не только эсэсовцы, но и члены «зондеркоммандо». Некому уже было заглянуть им в глаза, и весь стыд и ужас уходили на задний план. В дальнейшем – и уже очень скоро – им предстояло иметь дело только с трупами, да еще с имуществом покойников.

      По негласной условленности все съедобное и весь алкоголь, что были в вещах, доставались «зондеркоммандо», служа серьезной добавкой к их казенному рациону и своеобразной «валютой», весьма котировавшейся во всем лагере[224], в том числе и у эсэсовцев-вахманов.

      Что касается денег и ценных вещей, то присваивать их себе было категорически запрещено – как «зондеркоммандо», так и СС; тем не менее это происходило, хотя делал это не каждый из работавших в раздевалке, некоторые – из страха быть пойманными, единицы – из моральных соображений. Частично

220

По всей видимости, М. Личи.

221

Natzari, 1991.

222

Кстати, Л. Лангфус пишет о том, как однажды член «зондеркоммандо» предупредил жертв о том, что им предстоит. Те его тут же заложили, после чего на глазах у других членов «зондеркоммандо» его самого бросили в печь живьем (Возможно, тут имеются в виду обезумевшая женщина из белостокского транспорта и Ицхак Деренский). За то же и так же погиб однажды и Лео Штайн из Табора (Müller, 1979. S. 119, 127). В то же время Й. Гарлинский сообщает (как водится, без указания источников) об инциденте, якобы имевшем место в 1942 г.: предупрежденный членами «зондеркоммандо» транспорт с 1500 польскими евреями оказал отчаянное сопротивление немцам, причем к ним присоединились и 40 членов «коммандо» (Garlinski, 1975. P. 246).

223

Но иногда они делали и это. Так, Градовский приводит имя Кешковской – женщины из Виленского гетто, рассказавшей ему о судьбе его отца.

224

Иногда они подкармливали и членов собственных семей, если те находились в Биркенау, а также подкупали эсэсовцев.