Улисс. Том II. Джеймс Джойс

благороден наполни чару знатну отроку Леополду и понуди испити ю яко же и елицы бяху ту кийждо свою испиваше. И Леополд отрок знатен подъя чару ту яко да угодит ему и в очех его малая некая от нея пит токмо единыя любве ради зане николиже ничтоже пияше меду и посем в суседа сосудец отай болшую долю излия суседу же онаго лукавства не ведущу. И седяше с ними во храмине той дабы имети некое прохлаждение. И Богу Всемогущу хвала и слава.

      Во время сие благая она служителница прииде и ста у двери и моли их именем Исуса Господа нашего оставити козлогласование свое яко есть верху госпожа благородна носящи во чреве и ей же время родити. Леополд же боярин слыша в верхних хоромех вопль велий и дивися аще вопль сей чада или жены есть и рече чюдно ми яко же несть конца сему. Непщюю яко длится паче терпения. И яко муж благоразумен увиде он некоего вотчинника худородна нарицаема Ленехан иже седяше против него при столе и старей бе прочих всех и понеже оба беста витязе добли и приведеся им подвизатися вкупе и такожде зане бе старей его глагола ему зело умилно. По велицей милости Божией тако рече к нему вскоре уже родит и возрадуется чаду своему яко жданием мнозим мучашеся. Вотчинник же худороден испия чашу рече, Ждет что вот-вот ей малец. Такожде прия чашу пред ним стоящу зане николиже укосни чая да его понудят или просят пити. Выпьем-ка мы рече и к вящшему услаждению своему единымь духомь чашу ту осуши за здравие их понеже бе богатырския силы муж в похотениях своих. И Леополд боярин иже бе муж честен паче всих гостей иже неколи седяху за трапезою премудрых и бе кроток и благ паче всих иже неколи под куры владычну руку соваху и бе поистине верен паче всих иже неколи служение госпоже благородней воздаяху чашу свою учтиво за здравие его осуши. Долготерпению дивяся дарованному женам.

      Се убо слово молвим о той дружине яже собрася ту помысл имея опойство велие учинити. По всякой стране стола школяры седяху, иже сии суть, уноша Диксон нарицаемый от Святыя Марии милосердныя и искреннии его Линч и Мэден, школяры учашеся врачеванию, и оный вотчинник худороден глаголемый Ленехан, и некто от Алба Лонги нарицаемый Кротерс, и Стивен ун иже образ послушника имяше и в головах сего же стола седяще и Костело иже нарицаем бе Панч сиречь Пясть зане велику славу имяше яко витязь храбр (и бе паче всих пиян разве едина уноши Стивена и паки и паки себе меда просяше), и подле смиренный боярин Леополд. Обаче ждаху они Малахию млада иже обещевася онуду приити и елицы не хотяху благоутробия явити рекоша яко сей преступи слово свое. И Леополд боярин с ними седе яко крепкое имяше приятелство к боярину Саймону и к оному Стивену иже бе сын его и такожде яко скорби его утишишася от странствий многих тем паче яко бе потчуем и почтен. Жалость жалит его, страсть стремит к странствию, обаче не отыде оттуду.

      Седяху бо тамо школяры хитроумны. И нача слушати их беседу о сем еже есть праведно в делех ражения зане млад Мэден рече яко аще сице случится и то буде лютость велия аще ли жене умрети (сие же времени некому