Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания. Т. А. Фаворская

Липа была серьезнее и глубже по натуре и в этом отношении больше мне подходила, Таня была попроще, поленивей, но зато веселее и шаловливей, кроме того, мы с ней виделись не только в школе и на улице, но и на уроках французского языка. Французским мы теперь занимались с Mademoiselle Adile, сестрой Mademoiselle Valerie. Андрюша с нами больше французским не занимался, да и в школе нашей он и Коля Егоров учились последний год, так как весной должны были поступать в первый класс гимназии, в котором уже начинался латинский язык.

      Кроме встреч со старыми друзьями, так приятно было перечитать свои старые книги, рассматривать свои любимые вещицы, опять жить одной в своей комнате. Дни проходили размеренно и однообразно, но приятно и не скучно. Утром с девяти до двенадцати школа, потом – завтрак, прогулка, чаще всего с Таней, а то и целой компанией, потом три раза в неделю уроки французского языка, потом обед, вечером приготовление уроков и чтение книг. У нас в то время еще не было электричества, пользовались керосиновыми лампами и свечами. Раз я чуть не наделала пожар. После обеда я ушла к себе в комнату и во время приготовления уроков уронила на пол резинку, которая закатилась под стол. Комната освещалась одной керосиновой лампой с белым фарфоровым абажуром, на котором для красоты и смягчения света был надет красивый бумажный зеленый абажур. Чтобы найти резинку, я зажгла свечку и полезла с ней под стол. Найдя резинку, я стала вылезать из-под стола и, еще не поднявшись, поставила не глядя подсвечник с горящей свечой на стол. Когда я встала, то увидела, что свеча стояла рядом с лампой под самым абажуром, который вспыхнул и загорелся. Я испугалась и закричала: «Ой, папа!» Отец, сидевший рядом в столовой, одним прыжком очутился в комнате, схватил абажур рукой и затушил его. Этот призыв к отцу совершенно бессознательно вырвался у меня, как призыв к человеку, который все может и от всего защитит.

      Наступила зима, близилось Рождество, а с ним и каникулы, и веселые елки. Каждый год мы бывали на четырех елках: у Коноваловых, у Тищенко, у Поленовых и у нас. У Коноваловых елку устраивали всегда в сочельник, 24 декабря, накануне Рождества. Кроме Тани Поленовой, меня и Тищенко, других гостей у них не бывало, зато они всегда дарили всем детям – и своим, и гостям – подарки. У Тищенко подарков не полагалось, елка была меньше и скромнее украшения, но веселились мы немало, с нами там всегда возилась М. Н. Рыбкина, приходившая на елку вместе с матерью, у них елка бывала всегда на первый день Рождества. У Поленовых не было определенного дня для елки, и они не всегда ее устраивали. Один раз, помню, на елке были супруги Кустодиевы, они дружили с Поленовыми и почти каждое лето проводили у них в Павловском. Среднерусская природа этого имения привлекала художника[139] и нашла отражение в его картинах. У нас елка устраивалась всегда 31 декабря.

      Отец был очень гостеприимен и любил встречать Новый год в компании. Так как матери трудно было два раза устраивать приемы гостей, то елка приурочивалась к встрече Нового года. Сначала был детский праздник, потом часть

139

Кустодиев Б. М. (1878–1927) – художник, портретист, театральный художник, декоратор, академик живописи.