Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания. Т. А. Фаворская

репрессированных. Как известно, Ленинградский университет во времена большого террора (1936–1938) понес тяжелые утраты. Среди «врагов народа», арестованных (ряд из них затем был расстрелян) в эти годы, – профессора В. Р. Бурсиан, Ю.А. Крутков, П.Т. Соколов, П. И. Лукирский, В. К. Фредерикс, А. К. Дрезен, М. Д. Кокин, Г. Д. Карпеченко, С. М. Дубровский,

      В. Н. Бенешевич и многие другие[79]. Точный подсчет потерь, который понес университет в эти годы, еще следует провести. Татьяна Алексеевна, будучи очевидцем этих страшных событий, описывает ужасы режима, тотальный страх: «Народ уже давно привык молчать, боялся вслух высказывать свои мысли и только шепотом». Некоторые сведения уникальны, например о деяниях сталинских опричников, сравнимых с практикой нацистских концлагерей: «…многим арестованным, в том числе и Сереже, впрыскивали экстракт, выделяемый из органов животных, больных раком. Трудно поверить, что возможна была такая жестокость, но общая мрачная обстановка того времени была такова, что вряд ли можно сомневаться, что человек этот говорил правду». Интересно, что большевики при этом уже воспринимаются «своими». Татьяна Алексеевна, в частности, пишет об одной из жертв режима (В. П. Краузе): «Будучи студентом, он был вожаком студентов-химиков, пользовался у них большим авторитетом и уважением со стороны преподавателей. Очень энергичный и умный, убежденный коммунист, он представлял собой тип настоящего большевика и настоящего человека».

      Татьяна Алексеевна Фаворская вспоминает: «Репрессии шли нарастающими темпами. Ширился круг лиц, исчезавших неведомо куда: члены правительства, академики, ученые, инженеры, учителя, рабочие, военные всех рангов, лица иностранного происхождения и прочие мирные граждане. Никто не был застрахован от того, что глухой ночью раздастся звонок, войдут три-четыре человека, велят собираться и увезут в недавно построенный Большой дом. И сколько за это время погибло людей! Не знаю, как это объяснить, но почему-то этот террор, эта неслыханная жестокость не ассоциировалась в умах людей лично со Сталиным. Представлялось, что это какая-то безликая сила творит все это зло, через выдвигаемых лиц вроде Ежова, Ягоды и других. Конечно, многое тогда скрывалось, никаких подробностей не доходило до широкой публики, только слухи, намеки, тревожные рассказы об арестах, о том, что творится в Большом доме на Литейном. Слишком много писали тогда о Сталине в газетах, журналах, изображали в театрах и кино всенародную любовь и преклонение перед гениальным вождем народа, чтобы люди могли здраво ассоциировать творившееся жуткое беззаконие с личностью человека, окруженного таким ореолом славы и любви».

      Извечный русский вопрос «Кто виноват?» так и остался без ответа, зато остался страх… Уже после «оттепели» она писала: «…до сих пор мне делается не по себе, когда я слышу на улице или в общественном месте “вольные” разговоры».

      Что касается самой Татьяны Алексеевны, А. Е. Фаворского и вступивших во взрослую и профессиональную жизнь в 1930-е

79

275 лет. Санкт-Петербургский университет. Летопись 1724–1999. С. 307-