Воришка Мартин. Бог-скорпион (сборник). Уильям Голдинг

держать!

      Проклятый флот, проклятая война! Он сонно зевнул, наблюдая, как снова бурлит вода под кормой «Вильдебиста», который возвращался на курс.

      Обжигающее пламя опять вспыхнуло где-то там, на дальней оконечности расщелины, игла вонзилась в мозг – вокруг снова было лишь измученное тело. Огонь медленно угасал, следуя неизменному ритму.

      Корабли охранения поворачивали. В перерывах между приказами он вслушивался в дрожащий писк противолодочного гидролокатора. Караван торговых судов пыхтел вовсю на шести узлах, а эсминцы, словно почетный эскорт, расчищали путь впереди, орудуя невидимыми метлами, и время от времени делали зигзаги, поворачивая одновременно в едином строю.

      С трапа послышались шаги, и он принялся деловито брать пеленг – это мог быть капитан. С показной тщательностью проверил положение «Вильдебиста», но никто так и не заговорил. Мельком обернулся и увидел старшину Робертса, который тут же отдал честь.

      – Доброе утро, старшина!

      – Доброе утро, сэр.

      – Ну, как дела? Не найдется для меня стопочки?

      Близко посаженные глаза под козырьком фуражки метнулись в сторону, но уголки губ поползли вверх.

      – Вообще-то, сэр… – Пауза, быстрая прикидка всех «за» и «против», оценка возможной выгоды. Улыбка стала шире. – Выпивка совсем на исходе, сэр, но для вас…

      – Отлично, спасибо.

      Что же это будет – предписание о назначении, рекомендация к повышению по службе? О какой маленькой услуге он попросит?

      Однако старшина Робертс затеял игру посложнее. Куда бы потом ни завела длинная цепь взаимных обязательств, сегодня требовалось лишь по достоинству оценить его здравый смысл и предусмотрительность.

      – Я насчет Уолтерсона, сэр…

      – Нат? – Удивленный смешок. – Мой старый приятель? Неужто проштрафился?

      – Да нет, сэр, не то чтобы, просто…

      – Что?

      – Лучше взгляните сами – на корме, вон там.

      Они перешли к правому борту. С мостика Нат был хорошо виден. Упершись костлявым задом в планшир за бомбометом, а ногами в пробковое покрытие палубы, он все еще общался с вечностью. Лицо закрыто ладонями, тощее, неправдоподобно длинное тело раскачивается в такт волнам.

      – Вот придурок.

      – Слишком уж часто он это делает, сэр.

      Старшина Робертс шагнул ближе, от него явственно пахнуло спиртным. Вот как, стало быть, на исходе?

      – Я бы подал на взыскание, сэр, но подумал – раз уж он ваш приятель по гражданке…

      Пауза.

      – Ладно, старшина, я сам ему намекну.

      – Спасибо, сэр.

      – Вам спасибо.

      – Про стопочку я не забуду.

      – Вот это замечательно.

      Старшина отдал честь и спустился с мостика.

      – Лево руля, пятнадцать!

      Одиночество: здесь, с языками пламени и неотступной иглой – и на палубе, под стволом орудия. Оскал сложился в горькую усмешку. Можно представить, что творилось в голове