Герой 21-го века. Маленькие приключения большого засранца. Яна Павлова

покончила с собой.

      Полицейский достал из серой пачки жёлтый лист.

      – Пройдёмте, – он указал на дверь. – Мы снимаем показания. Вы свободны, – мент кивнул женщинам и парню.

      Мальчишка тут же развернулся и быстрым шагом пошёл наверх, перескакивая через ступеньки. Тётки продолжали стоять. Уверен: они обсуждали Маринину смерть и мою причастность к ней. Старые сплетницы. Я вообще тут ни при чём.

      Пока я заполнял бланк свидетеля, приехала труповозка. Трое в светлых халатах прошли в комнату.

      – А как она умерла?

      Мент ответил неохотно:

      – Наглоталась таблеток. Вы закончили?

      Я протянул ему заполненный лист.

      Мимо кухни прошёл человек, за ним – двое с носилками в руках. На носилках – чёрный глянцевый мешок. В нём, видимо, было тело Марины.

      Я сглотнул слюну. Никогда не видел труп. Было не по себе смотреть на блестящий пакет, зная, что в нём скрыто то, что я трахал пару дней назад; то, что ещё недавно двигалось, говорило, дышало; что-то мёртвое, испачканное собственными испражнениями, пропитанное рвотой с остатками еды; мёртвое, бывшее всего несколько часов назад живым. Мне страшно захотелось увидеть её лицо.

      – Стойте!

      Бригада труповозов остановилась, мент устало посмотрел на меня.

      – Я хочу попрощаться, можно мне взглянуть на неё?

      – Нет, – отрывисто бросил полицейский. – На похоронах попрощаешься. – И повернулся к врачам, – уносите.

      – Стойте! Я ведь любил её, так неужели не могу проститься? Вы же люди и должны понять.

      Есть! Взгляды смягчились. Я медленно подошёл к носилкам, их положили на пол. Один из сотрудников морга расстегнул молнию на мешке. Я приготовился. И ничего, то есть совсем ничего не почувствовал. Лицо как лицо, разве что не слышно дыхания и зрачки под закрытыми веками не шевелятся. А в остальном она будто спит. Я протянул руку к щеке. Холодная. Я всматривался и всматривался в это лицо, стараясь разглядеть на нём печать смерти, но ничего не видел.

      Позже я не раз жалел, что сказал «я ведь любил её». Какого чёрта? Это всё дурацкое любопытство! Любопытство и жадность – вот что губит всех нас.

      В том листе с показаниями я написал, что общался с Мариной, но не тесно, что мы были просто знакомы и переспали пару раз. Написал, что звонил ей сегодня, потому что хотел встретиться. В общем, я всё сделал для того, чтобы полиция думала: мы с ней чужие люди, не имеющие ничего общего. А теперь получалось, что я солгал. Раз люблю – значит, были близки. Раз она покончила с собой, а я был близким – значит, должен был знать причины и предупредить суицид или хотя бы догадываться, почему она его совершила.

      Неприятный холодок пробежал по телу. Я уже представлял, как буду ходить в участок и оправдываться, как буду врать им, как буду тратить своё богатство – своё время.

      Но я и предположить не мог, чем на деле закончится эта история. Да и сейчас не верю в это.

      2. Чёрная полоса

      Из головы