Все шансы и еще один. Кристина Арноти

– так он изнервничался. Чтобы подойти к депутату, надо было пройти по лабиринту коридоров. Лиза спотыкалась на каждом шагу, и он еле успевал ее поддерживать:

      – Сейчас не время падать. Вы и так задержали нас. Как переводчик вы недалеко уйдете, миленькая.

      – Не менять же образ жизни из-за какого-то одного несчастного случая, – сказала она.

      – Еще как придется поменять… Вас вычеркнут, сотрут резинкой и забудут…

      Ей хотелось убежать. Это противостояние обратило ее в паническое состояние. Тыльной стороной ладони она вытерла нос. Заметив этот детский жест, Мюстер готов был пожалеть ее, но от этого только еще больше рассердился.

      – Сколько вам лет?

      – Двадцать один год.

      В груди Мюстера перехватило дыхание: сказалась астма на нервной почве. Вынув из кармана пульверизатор, он направил в горло успокаивающую струю.

      – Я задыхаюсь, – сказал он. – Вот что вы наделали.

      – Если бы вы знали, в каком я отчаянии.

      Она чуть ли не бегом бежала рядом с Мюстером и при этом продолжала:

      – Я сожалею о том, что произошло. Что я еще могу сказать? Конечно, это случайно получилось. Я не заключала контракта на это заседание. Меня привлекли, чтобы я выручила… заменила одну немку, у которой случились преждевременные роды.

      – Вы тоже немка? – спросил Мюстер.

      – Нет. Австрийка.

      – Вы знаете господина Же?

      – Смутно. Я не очень интересуюсь политикой.

      «Она разыгрывает невинность или же не знает даже, кого она оскорбила», – подумал Мюстер.

      Они шли через конференц-зал. Слуховые устройства, эти вибромассажеры мозга, покрытые легкой пленкой пота, валялись на сиденьях. Надо было подняться по трем ступеням, ведущим к эстраде, пройти возле покинутого стола, покрытого валявшимися в беспорядке листами машинописной бумаги. Здесь пыль имела сладковатый привкус, как в кондитерской, закрытой по случаю траура.

      Мюстер остановился перед небольшой дверью и постучал. Холодный голос ответил:

      – Войдите.

      Лиза не шевельнулась.

      – Идите, – сказал Мюстер. – Вы что, не слышали? Входите! Да входите же! Теперь ваша очередь. Оправдывайтесь…

      Горло у Лизы перехватило. Слегка склонив голову, она перешла через порог. Лоран Же ждал ее, стоя посреди комнаты, узкие размеры которой принуждали к молчанию. Гнев, достойный античной драмы, явно требовал иной обстановки, например величественной люстры вместо этой анемичной лампочки, бородавкой торчащей под потолком. Он разглядывал Лизу.

      – Так это вы? – сказал он. – Это вы?

      Она больше напоминала фарфоровую безделушку, чем наемного убийцу. Бледная, с большими миндалевидными глазами, с лицом, похожим в этот момент на маску.

      – Я очень сожалею, сударь. Приношу вам свои извинения. У этого инцидента чисто техническая причина, даже тени желания навредить вам в нем не было.

      Мужчина в упор ее разглядывал. Забавно, но ей нравилось, как ее разглядывают, это придавало