Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х – 2010-х годов. Д. М. Фельдман

Чем вы занимаетесь?

      Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю…

      Судья: Никаких “я полагаю”. Стойте как следует! Не прислоняйтесь к стенам! Смотрите на суд! Отвечайте суду как следует! (Мне): Сейчас же прекратите записывать! А то – выведу из зала. (Бродскому): У вас есть постоянная работа?

      Бродский: Я думал, что это постоянная работа.

      Судья: Отвечайте точно!

      Бродский: Я писал стихи. Я думал, что они будут напечатаны. Я полагаю…

      Судья: Нас не интересует “я полагаю”. Отвечайте, почему вы не работали?

      Бродский: Я работал. Я писал стихи.

      Судья: Нас это не интересует. Нас интересует, с каким учреждением вы были связаны.

      Бродский: У меня были договоры с издательством.

      Судья: У вас договоров достаточно, чтобы прокормиться? Перечислите: какие, от какого числа, на какую сумму?

      Бродский: Точно не помню. Все договоры у моего адвоката.

      Судья: Я спрашиваю вас.

      Бродский: В Москве вышли две книги с моими переводами… (перечисляет).

      Судья: Ваш трудовой стаж?

      Бродский: Примерно…

      Судья: Нас не интересует “примерно”!

      Бродский: Пять лет.

      Судья: Где вы работали?

      Бродский: На заводе. В геологических партиях…

      Судья: Сколько вы работали на заводе?

      Бродский: Год.

      Судья: Кем?

      Бродский: Фрезеровщиком.

      Судья: А вообще какая ваша специальность?

      Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.

      Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

      Бродский: Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?

      Судья: А вы учились этому?

      Бродский: Чему?

      Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…

      Бродский: Я не думал, что это дается образованием.

      Судья: А чем же?

      Бродский: Я думаю, это… (растерянно)… от Бога…

      Судья: У вас есть ходатайства к суду?

      Бродский: Я хотел бы знать, за что меня арестовали.

      Судья: Это вопрос, а не ходатайство.

      Бродский: Тогда у меня ходатайства нет».

      Диалог характерный. Савельева атаковала, Бродский защищался. Каждый решал свою задачу. Судья выполняла заказ, пусть и вопреки закону, подсудимый же отстаивал свою репутацию.

      Вполне очевидно, что подсудимый не желал принять риторические условия, навязываемые судьей. Та начала с вопроса о роде занятий, имея в виду пресловутый «общественно полезный труд», а Бродский понятие «работа» противопоставлял другому – «праздность». Настаивал, что праздным не был. Однако по условиям игры тут выигрывал задававший вопросы, а не отвечавший на них.

      Бродскому пришлось все же принять навязанные условия. Ну а Савельевой явно не хватало доказательств, чтобы обосновать выдвинутые обвинения: у подсудимого имелись документы, подтверждавшие наличие легального